Том 4. Четвертая и пятая книги рассказов

22
18
20
22
24
26
28
30

– Ты слышал что-нибудь дурное?

– Дурно это или хорошо, зависит от точки зрения, но то, что я слышал, большинству людей, и мне в том числе, покажется не очень красивым. Тебе не следует слишком беспокоиться, это не относится прямо к тебе. Непосредственно же тут замешана Елена Артуровна и семейство, которое, кажется, нам даже незнакомо. Это некие Вейсы…

– Я их хорошо знаю!

– Как это неприятно!

– Но почему?

– Потому что тебя могут приплести к этой истории, которая, повторяю, не из красивых.

– Но что же случилось, расскажи! Иди умойся скорее и приходи ко мне. Я тоже должна тебе сказать очень многое, тем более что сейчас приедет Андрей Семенович, а при нем мне не хотелось бы говорить.

– Вот милейший человек, я от души рад, что он снова начал бывать у нас.

Когда Сергей Павлович, вымытый и переодетый, вошел в комнату сестры, она тотчас начала рассказывать то, что читателю уже известно. Выслушав ее и помолчав, Сережа промолвил:

– Так что, выходит, наша почтенная тетушка, во что бы то ни стало, хочет свести тебя с Яковом Вейсом и как можно крепче привязать тебя к себе. Конечно, я и Андрей служим главным препятствием ей в этом, – потому нас и отстраняют. Но видишь ли в чем дело, я совершенно случайно узнал, что Елена Артуровна действует и у Вейсов таким же приблизительно образом, как у нас, и эта ее деятельность, ее дружба там началась давно, еще в Берлине. Тебе, конечно, небезызвестно, что молодой Вейс находится под сильным влиянием госпожи Ламбер, но для тебя, может быть, неожиданным будет узнать, что еще большее влияние тетушка имеет на старика Вейса, пользуясь, как и у нас, именем его покойной жены, которую он обожал. Для меня составляет громадный интерес – просто как Шерлоку Холмсу – узнать, как думает связать Елена Артуровна все эти разрозненные нитки своих интриг. Я, конечно, не могу действовать хладнокровно, так как тут замешан я сам и, главное, ты. Но я обещаю тебе, если ты не будешь меняться по отношению ко мне и будешь тверда, ни на минуту не оставлять тебя, потому что, по правде сказать, я уже хотел было совсем от тебя отстраниться. Ты была какой-то чужою. Теперь же ты мне кажешься прежней милой сестрой Катей… Отца вернуть, по-видимому, надежды нет, но мы с тобою давай не расставаться. Андрей нам поможет…

– Милый Сережа, как я благодарна тебе! Давай не расставаться, иначе я умру… – Катенька встала и крепко поцеловала брата, поднявшись на цыпочки. Но потом тихо промолвила, будто в раздумье: – А все-таки знаешь, Сережа, можно что угодно говорить про тетю Нелли и Софи, но они не мошенницы, нет…

– Я буду очень рад, если это так окажется! – сказал Сергей.

XXI

Первым, кого встретила Катенька, выходя из дому на следующий день, был Яков Вейс. Она шла с братом и с Зотовым и потому думала ограничиться отдаленным поклоном, так как Вейс не был знаком ни с тем, ни с другим, но молодой человек подошел к ней и, почтительно приподняв соломенную шляпу, произнес так радостно, как будто Катенька только и ждала его приветствия:

– Как ваше здоровье, Екатерина Павловна?

– Ничего, благодарю вас! – ответила Катенька сухо.

– Я ведь сам был нездоров, сегодня в первый раз вышел. Катенька молчала, не желая дальше продолжать разговора, но Вейс настаивал, будто не понимая ее нежелания.

– Всегда так радостно, даже после краткой болезни, чувствовать себя выздоравливающим: все кажется новым, и необычайной свежести. Вы, наверное, сами понимаете это чувство, потому что сами недавно перенесли болезнь.

– Я не знаю, Яков Самуилович, зачем вы мне все это говорите! Я не хочу этого слышать; я просто простудилась, и моя болезнь не имеет в себе ничего таинственного.

Катенька говорила более чем сухо и так и не представила молодого Вейса своим кавалерам. А тот молча стоял без шляпы, пока компания не удалилась по направлению к вокзалу. И когда в городе на лицо Екатерины Павловны время от времени набегала легкая тень и брат спрашивал у нее: «Что с тобою?», она недовольно отвечала: «Так, ничего, вспомнила о Вейсе».

Но не нужно думать, что Екатерина Павловна все время была задумчива и молчалива; наоборот, она была оживленна и весела, как давно не бывала, так что Сергей Павлович не мог насмотреться на свою сестру.