Питер Саржент. Трилогия

22
18
20
22
24
26
28
30

— Как вы думаете, кто убил Эллу?

Игланова отвела глаза, лицо ее еще сильнее побледнело.

— Не спрашивайте.

— Но вы же хотели помочь…

— Только не так… Я не могу причинить зло людям, которые мне дороги.

— Если вы не поможете, то Джейн придется худо… И виноваты в этом будете вы.

— У меня хорошие адвокаты, — фыркнула она, снова отводя глаза.

— У Джейн адвокаты не хуже, — соврал я. — Мы уже обсудили тактику действий, если против нее выдвинут обвинение. Они намерены обвинить вас, ведь у вас было больше других оснований желать устранения Эллы.

Это было жестоко, но нужного эффекта достигло.

Она повернулась ко мне, раскосые глаза широко раскрылись… и я впервые увидел, что глаза у Иглановой серые, холодные, как лед, и сверкающие, как сталь.

— Пусть. Я не боюсь.

— Даже общественного мнения? Долгих месяцев до суда и после него? Ведь Джейн не смогут осудить, тогда займутся вами… и, может быть, обвинение удастся доказать? Независимо от того, будут ли у вас адвокаты или нет.

Казалось, белому лицу бледнеть сильнее некуда, но если это вообще было возможно, именно так и произошло.

— Тогда все узнают правду, — хрипло выдавила она, пронзив меня своими серебристыми кошачьими глазами.

— И это правда?

— А разве вы не знаете? Не можете представить? Ведь все так просто. Вот почему я уже несколько недель не сплю. Вот почему ужасно расхворалась. Вот почему вчера я чуть не рухнула на арабеске в «Лебедином озере»… Я так ослабла… Совсем не потому, что какие-то ужасные люди бросали на сцену всякую гадость, а потому, что я боюсь за человека, которого боготворю!

— Кого?

— Алешу.

На несколько минут я лишился дара речи, а Игланова, потрясенная значением своего признания, торопливо допила чай, и тонкая струйка потекла у нее по щеке.

— Но почему он это сделал? — спросил я наконец как можно мягче, щадя ее потрясенные чувства.