– Ломайте ее!
Не дожидаясь подмоги, он сам обрушился на полотно всем телом. Доски прогнулись, скрипнули, взывая о пощаде, но выдержали первый натиск.
– Еще раз, дружненько!
Сотрудники МУРа навалились на дверь втроем. Она подалась сразу же, с грохотом ухнула на пол.
Тут со стороны оврага донесся звон разбитого стекла.
Там зазвучали выстрелы, и раздался отчаянный вопль, будоражащий всю округу:
– Не дай ему уйти!
В коридоре, привалившись спиной к стене, закрывая ладонью рассеченный лоб, сидела пожилая женщина и негромко постанывала. Между ее пальцами просачивалась кровь.
– Ирод!.. Я же с ним как с родным, а он меня наганом по голове, – прохрипела она.
– Останься с ней, – приказал Бережной сержанту, вошедшему в дом следом за ним.
– Товарищ майор, но ведь…
– Она свидетель. Не дай бог какая беда с ней приключится. И рану сейчас же перевяжи!
В соседней комнате мерцала керосиновая лампа. В центре помещения стоял мужчина лет тридцати.
– Ты кто? – спросил Бережной.
– Владислав Зубков. Я живу здесь.
– Где Коваленков?
– Окно разбил стулом и выскочил.
Один из оперативников хмуро посмотрел на Зубкова и потребовал:
– Руки вытяни! – Тот выставил вперед ладони, оперативник умело защелкнул на его запястьях браслеты и заявил: – Так-то оно лучше будет. Мы с тобой еще поговорим по душам.
Ефим Григорьевич подошел к разбитому окну и ощутил легкую прохладу. Целый день палило нещадно. Майор предполагал, что ночь будет душной, изматывающей, но ветерок бодрил и обещал к утру дождь.