Барыня делала.
Вооружилась черными амулетами, похожими на рогатки и, встав перед стеной, стала чертить круги в воздухе. Кирпичи перед ней, круг примерно метрового диаметра, начал с едва слышным шипением превращаться в пыль. Запахло строительным мусором, смесью штукатурки и растворителя.
Мужики, стараясь не попасть в радиус действия рогаток, собирали пыль в мешки и оттаскивали в сторону. Когда на пол стала сыпаться земля, Барыня отошла, пропустив в проем помощника с лопатой.
Я не видел, как глубоко прошли, но процесс шел быстро. Прерывались, только когда городская стража делала очередной обход. Замирали и жались к стенам, когда луч фонаря проскальзывал в окошки.
Барыня менялась с помощниками, растворяла камни, а они копали землю. Стеча от скуки начал похрапывать, и я последовал его примеру.
Когда нас разбудили, за окном все еще было темно. Лунный свет сдвинулся, но до рассвета было еще далеко. Подталкиваемый «Водноглазкой», я полез в лаз за остальными. Кладку срезали ровно, будто лазером, с землей было хуже — сверху торчали корни, под ногами все превратилось в чавкающую грязь, а в некоторых местах были видны следы локальных обвалов, подкрепленные крышками от ящиков.
Первое помещение, куда я попал, совсем не напоминало лабораторию, скорее канализацию. И судя по запаху, ей и являлось. Зато идти было удобно, темная жижа в канаве на полу подернулась льдом, где-то в стене шуршали крысы, а фонарик высвечивал всевозможный мусор.
Метров через двадцать, за поворотом нас ждала следующая нора. И вот оттуда мы уже вылезли в место, которое смело можно было назвать лабораторией. Тоже подвал, но со шторками на окнах, стеллажи с книгами вдоль стен и несколько столов, заваленных пробирками, папками и образцами минералов. На ближайшем столе стояли старинные (для меня) весы с кучей гирек разного размера.
За узким стеллажом оказался потайной ход, сейчас открытый. Узкая винтовая лестница с обрывками паутины, хорошо, что не пришлось первому по ней спускаться, привела в большой зал, в центре которого стоял прямоугольный каменный гроб с бронзовым бюстом лысеющего деда с огромными бакенбардами. Макушка лысая, по бокам кудри, на носу пенсне, в зубах торчит резная трубка.
Видок, как у безумного ученого из фильма «Назад в будущее», а бакенбарды с кудряшками только добавляют лихости. Адский дедок — иначе язык не поворачивается его назвать.
От бюста до края плиты, закрывающей гроб, на камне выбит какой-то текст, который сейчас внимательно изучала Барыня, разговаривая сама с собой — доносились только отрывки, что-то про старого друга-врага и те успехи, которых достигла Барыня вопреки всему. Похоже, стандартная обида недооцененного гения.
Я воспользовался моментом и шепнул Стече:
— Когда ударю, уходи в инвиз и прыгай вверх на выход. Я за тобой.
Толком договорить не успел, а на меня уже шикнула «Вобла» замахнувшись своим кадилом. Стеча скривился и развел руками. Блин, ну какой инвиз, а? Надо будет местных тоже обучить нашенскому сленгу, раз я сам перестроиться пока не могу. Надеюсь, хоть про "беги вверх" он понял.
Так. Похоже, начинается. Подручные Барыни начали мелом чертить колдовские символы вокруг, а сама она расчехлила артефакт, который несла с собой. Какой-то жезл, излучатель аля стимпанковский бластер.
Я вздохнул, подергал ногами, проверяя, на какую свободу я могу рассчитывать. Как мог, незаметно наклонился и перепрятал костяной коготь в рукав. Потянулся к горностаю и понял, что чувствую его совсем рядом. Мелькнула тень под потолком и пришел мысленный сигнал, в духе: сорян, до лагеря с Гидеоном все равно не добивало, вот я и вернулся.
Когда все были готовы и разбрелись кругом вокруг могилы, Барыня позвала меня поближе.
— Как только он появится, сразу поглощай, — она подошла к бюсту и стала набивать бронзовую трубку табаком, — не слушай его, не зависай в воспоминаниях. Он обязательно покажет формулу как главное достижение в его жизни.
Барыня подожгла табак и несколько раз дунула, чтобы разгорелось. Запахло вишней — плотный чарующий аромат настоящего трубочного табака. Даже затянуться захотелось, но сразу же перехотелось. Началась какая-то магия — памятник начал светиться. От трубки по лицу, потом в шею побежали красные линии, перескочили на плиту. Вспыхнули буквы, а потом с тихим скрежетом плита сдвинулась в сторону. Открыла вид на аккуратное углубление, в котором лежали кости человека, свернувшегося в калачик, будто во сне.
Интересно, это его так при жизни скособочило или это он уже после смерти прилег поудобнее? Захотелось уточнить у Барыни, но та была слишком занята — подошла вплотную, выставила вперед жезл, направив его на череп, и стала читать заклинание на незнакомом мне языке. С такой интонацией и тоном в кино обычно дьявола призывают.