Навык просить о помощи, отзыве или совете — это еще одна мышца. И я с раннего возраста имел много возможностей тренировать ее. Конечно, бывали моменты, когда я смущался и чувствовал себя глупо, но в конце концов я понял: причина дискомфорта — это мое эго. Эго всегда хочет находиться в комфорте и безопасности, стремится держать все под контролем. Моему эго важно знать ответы на все вопросы и полагаться только на себя. Мое эго пытается жить по сценариям, усвоенным мной-ребенком, юношей, учеником, мужчиной. Но, упражняя эту мышцу — отрываясь от эго и позволяя мышце расти, — я не только поумнел, но и научился лучше выполнять свою работу, достиг большей эффективности и стал такой версией себя, какой не стал бы, полагаясь лишь на собственные ресурсы.
Но так же, как мы заставляем двигаться и расти все остальные мышцы, мы должны развивать и мышцу наставничества, отвечающую не только за просьбы о помощи, но и за оказание поддержки другим. Хотим ли мы помогать? Готовы ли делиться своими умениями и навыками с новым сотрудником или новичком в школе? Желаем ли быть наставниками и давать советы и, будучи лидерами, все-таки принимать наставничество и советы других? Умеем ли мы просить о помощи и о поддержке других? Или отвергаем подобные просьбы и сами не высказываем их из-за привычных, внушенных нам сценариев поведения, из-за идеи, будто умный мужчина и достойный руководитель — это тот, кто добрался до верха исключительно собственными силами, полагаясь на свою находчивость? Постоянно упражняя эту мышцу, обращаясь за помощью и одновременно предлагая свою помощь, мы можем узнать много нового и ценного о себе, о других и о том, что нам внушали на протяжении всей нашей жизни. И, опираясь на эти знания, мы способны начать путь к новому пониманию и переосмыслению установок, мешающих нашему росту и не дающих нам стать такими мужчинами, какими мы отчаянно хотим и заслуживаем быть.
Да, я не знаю ответы на все вопросы. Принять этот факт мне отчасти помогает одно умение — я честно смотрю на собственный страх оказаться неправым и на свою рефлекторную защитную реакцию, вызванную попытками поправить меня. Думаю, многие из нас согласятся, что быть правым — приятно, а быть неправым, либо потерпеть поражение в дискуссии, либо подвергнуться исправлению — неловко и унизительно. Во мне это мгновенно пробуждает неуверенного ребенка, чувствующего себя неполноценным, и в следующий момент я уже надуваю щеки и убеждаю всех вокруг в том, что не просто полноценен, а знаю куда больше прочих. Актер и комик Дакc Шепард рассказывал о подобном в своем подкасте «Диванный эксперт»: себя, двадцатилетнего, он описывал как «всезнайку», рядом с которым невозможно было находиться. Шепард, как и Мак Хейл, страдает дислексией и потому б
С тем же самым ощущением неуверенности в себе я пришел в первый раз на съемки «Девственницы Джейн». В течение нескольких лет я находился вне актерской профессии и теперь чувствовал себя не в своей тарелке. Но, если честно, я чувствовал себя так потому, что никогда специально не учился актерскому мастерству; я просто в какой-то момент стал им заниматься. В начале карьеры я ходил на просмотры или работал на съемочной площадке с актерами, которые изучали актерское мастерство и театральное искусство, и остро осознавал свое несоответствие. Но вместо того, чтобы позволить неуверенности подтолкнуть меня к действию и спровоцировать рост, я прятал ее и притворялся, будто понимаю, что делаю, причем занимаюсь этим всю жизнь.
Итак, я вернулся на съемочную площадку в качестве актера. Перед этим я снимал документальные фильмы и рекламу, но не играл примерно в течение трех лет (тем более в главных ролях), и мое эго мгновенно подверглось жесткому испытанию. Испытанию в лице Джины Родригес, блестящей актрисы, сыгравшей роль Джейн. Джина, изучавшая актерское мастерство в Нью-Йоркском университете, — одна из лучших актрис, с которыми я имел честь работать. Она понимала сцены, динамику и техники куда быстрее, чем я. Джина, умеющая привлекать к себе людей и создавать вокруг себя жизнь, в состоянии запомнить текст с одного взгляда и показать любую необходимую эмоцию. Играть с кем-то вроде Джины, особенно после длительного перерыва, — чертовски страшно. Каждый снятый эпизод все больше и больше лишал меня уверенности в собственных способностях и знании ремесла, в то время как она несла на себе бремя не только ведущей роли в сериале, но и нового лица и восходящей звезды канала.
Но вместо того, чтобы посмотреть в глаза своей неуверенности и заткнуть рот своему эго, обеспечив тем самым себе возможность для роста, — попросив у Джины совета, поинтересовавшись ее мнением о какой-то сцене и о том, как я могу стать лучшим партнером для нее, — я спрятал свои комплексы, изображая из себя опытного ветерана и даже предлагая ей помощь. Как говорится, притворяйся, пока не научишься, — именно таким способом я пытался добиться внутреннего ощущения собственной полноценности.
Однако на своем пути к мужественности я, впервые став отцом, начал углубленно практиковать открытость и проверять на прочность убеждение, будто мужчины не должны показывать слабость, и в результате решил бросить вызов своим отношениям с Джиной. Это заняло много времени, но в конце концов я набрался смелости и однажды вечером, после изматывающего съемочного дня, спросил ее, как она видит развитие финальной сцены с моим персонажем. Помню, она смотрела на меня чистым и добрым взглядом, словно безмолвно поздравляла с преодолением барьеров, мешавших обратиться к ней раньше. Джина улыбнулась, и я интуитивно понял: она долго ждала этого момента — ждала, когда я подойду, готовый подвинуть свое эго ради совместного творчества.
Чего я тогда не понимал, так это того, что столь простое действие, как отказ от контроля и потребности знать ответы на все вопросы, создаст между нами химию, обнажит мою открытость и пробудит творческую свободу — не только как мужчины, но и как актера и ее сценического партнера. В результате у нас сложились невероятные, продуктивные отношения и завязалась дружба, сделавшая наш сериал и наши сцены намного более интересными, динамичными и эмоциональными — ведь они воплощали не только мой взгляд, но и наш общий. Я многому научился благодаря ее умениям и опыту, которых, к сожалению, мне не хватало, однако в нескольких моментах и она чему-то училась у меня. Такова сила открытости.
Мне пришлось справиться с этим дискомфортом, оспорить утверждение, будто я, как мужчина, должен использовать собственные ресурсы и знания, чтобы быть успешным, ибо обращение за помощью обесценивает успех. Я был вынужден признать неприятный для себя факт: я делал вид, что знаю ответы, которых не знал. Я смирился с дискомфортом, вызванным пониманием, что мне не известно все на свете и что я бываю неправ. И представьте, у меня получилось. Страх реален. Я боялся оказаться неправым. Это неприятно. И горькая правда состоит в том, что сегодня мы живем в культуре, которая не позволяет ошибаться и только и ждет момента, чтобы унизить нас за это. Но одно я точно усвоил: если вы готовы совершить ошибку, попросить о помощи, выяснить направление, спокойно признать свою неправоту и собственное невежество в каких-то вопросах, то вас сложнее «отменить» — ведь вы уже отменили сами себя. Смиряя себя и пребывая в дискомфорте собственной человечности, вы открываете возможность для чего-то глубоко духовного и, кем бы вы ни были, становитесь настоящим и живым. Каждому человеку на этой планете знакомо чувство потерянности и смущения из-за сделанной ошибки и неправоты.
Однако даже сейчас я не могу сказать, что достиг в этом каких-то высот. До сих пор мою грудь начинает распирать от возмущения, когда я слышу от друзей, что повел себя бесчувственно по отношению к кому-то или дал коллеге неверный совет. Я и сегодня ощущаю себя неуверенным мальчиком, который был «просто спортсменом» и все еще недостаточно старается и дрожит, когда начинается работа над кино, когда кто-то высказывает лучшие идеи о съемке той или иной сцены либо предлагает способ, с которым я не знаком. Но я расту и стараюсь видеть в таких моментах возможность поумнеть, стать лучшей версией себя и чему-то научиться в процессе. И если бы меня попросили назвать основную причину моего успеха за последние шесть или семь лет, я сказал бы, что это желание учиться.
«Я знаю только то, что ничего не знаю»[12]. Это так просто. Я понял, что не могу стать лучше сам по себе. Опытом надо делиться. Знания предназначены, чтобы передавать их другим. И рост, и боль должны превращаться в уроки, которые следует преподавать окружающим, — так мы избежим новой боли и вырастем вместе. Б
Одна из интересных для меня задач — найти способ привлечь общество к помощи бездомным. Задолго до того, как я стал хоть немного известным, я был волонтером и водил друзей в район Скид-Роу — центр эпидемии бездомности в нашей стране. Но с ростом моей популярности росли и возможности для активной деятельности. Мое сердце всегда тянулось к тем, кто остался без крова, однако на самом деле я не знал нюансов такой жизни, не говоря уже о неравенстве и расизме, которые ведут к ней. И когда наш фонд Wayfarer проводил в Скид-Роу Карнавал любви, я буквально фонтанировал крутыми идеями о том, что мы могли бы устроить на нем для помощи обитателям Скид-Роу, и мне не терпелось их реализовать. Но вскоре я понял: мои идеи, несмотря на добрые намерения, лежащие в их основе, — это не то, в чем действительно нуждается местное сообщество. Так что я снова встал перед выбором: высокомерно настаивать на своем или отодвинуть эго, открыть сердце, слушать других людей и учиться у них и у сообщества, которому я хотел помочь. Сформулированный в таком виде вопрос подразумевал один ответ: забыть об эго, спрашивать, слушать и учиться.
Это трудно выразить словами, но я ощущаю невероятную свободу, когда задаю вопросы, признавая, что не знаю ответов. Обычно это застает людей врасплох, иногда они смотрят на меня с подозрением, думая, что я испытываю их, словно игрок в покер, блефую, проверяя их знания. Но это не так. Более того, я обнаружил, что подобный подход не только укрепляет отношения, но и делает меня лучшим руководителем — эмпатичным, сочувствующим, добрым.
Старинный миф о том, что лидеру положено знать, куда он идет, — это всего лишь миф. Ложь, которая передается из поколения в поколение на протяжении столетий и ограничивает нас не только в рамках своего гендера, но и в целом как людей. Конечно, лидер должен быть дальновидным, но его идеи все равно подстраиваются под обстоятельства, и настоящий лидер полагается на других в определении направления. Да, всегда будут времена и ситуации, в которых коллектив вынужден полагаться на одного человека (особенно в вооруженных силах и в вопросах жизни и смерти), однако я верю: подавляющее большинство лидеров могут извлечь выгоду из более скромного подхода, опирающегося на обратную связь и помощь от подчиненных.
Также я приучаю себя не руководить постоянно, потому что иногда лучше уступить руль другому человеку, готовому проявить свои таланты. Это не только увеличивает потенциал компании, но и создает атмосферу спокойной уверенности — намного более сильной, чем та сверхкомпенсированная уверенность, которую я практиковал прежде. В рамках бизнеса это позволяет создать лучший продукт и увеличить возможности команды. В рамках индустрии развлечений это ведет к более искреннему, коммерчески привлекательному и успешному контенту. В рамках человеческих взаимоотношений я, уважая людей и обучаясь чему-то у каждого из них, прихожу к переоценке себя и к пониманию, что не должен знать ответы на все вопросы, чтобы выглядеть достаточно умным, и что самый простой путь к удовлетворенности, более полноценному общению и дружбе — приглушить свое эго и начать слушать.
Приятнее всего то, что такая суперсила доступна всем и каждому. Женщины пользуются ею столько, сколько существуют. Она никогда не иссякнет, и я верю: чем больше мужчин откроют ее для себя, тем быстрее наши мечты воплотятся в реальность и тем счастливее — и мудрее — мы станем. Неслучайно два моих самых любимых комикса — «Люди Икс» и «Мстители» — это истории о супергероях, которым необходимо объединиться ради блага всего человечества, чтобы победить общего врага. Частенько в комиксах, как и в жизни, худшие ситуации возникают из-за эгоизма супергероев и их неспособности попросить о помощи. Но правда состоит в том, что, собираясь вместе, они становятся сильнее. Если бы мы могли понять, что уже являемся супергероями сами по себе, то осознали бы следующее: наша реальная мужская сила заключается в умении просить друг друга о помощи.
Глава четвертая. Достаточно уверенный. Самоуверенность в море неуверенности
Встретив меня в старшей школе, вы, скорее всего, описали бы меня как «дерзкого», «высокомерного» и «самоуверенного» парня. Со стороны я казался шумным и общительным, и обо мне говорили, что я слишком много о себе думаю. Но из всех характеристик эта травмировала меня сильнее всего.
«Много о себе думает». Какое странное выражение. Тем не менее в старшей школе я старался стать своей полной противоположностью. Во мне ничего не было от себя и много было от кого угодно другого. Я подражал манерам, повторял фразы, мнения, прислушивался к советам парней, которых считал самодостаточными, — парней, которые были популярными, нравились девушкам, умели говорить и пользовались авторитетом. И когда я случайно узнавал, что меня называют самоуверенным, это казалось мне крайне странным, потому что я прекрасно осознавал свое шаткое положение в социуме и ощущал глубоко укоренившуюся неуверенность в себе. Многое в моем образе было напускным, наигранным. Сейчас, вспоминая о том времени, я вижу себя под маской и сочувствую себе тогдашнему. Люди воспринимали меня как высокомерного подростка, способного влезть в любой разговор со своими глупыми шутками. Они не замечали того, что я старательно прятал: этого же подростка, который возвращался вечером домой, изможденный постоянной игрой. Он притворялся равнодушным к подколкам своих друзей; притворялся, будто не грустит из-за того, что девочка, которая ему нравится, видит в нем лишь друга; притворялся, что выковыривать остатки пищи из-под скобок в конце каждого дня не отвратительно; притворялся уверенным в себе парнем, хотя даже не представлял, что это такое — быть уверенным в себе. К счастью, у меня была мама, знавшая по собственному опыту, каково это — когда тебя травят, отвергают и высмеивают; она всегда давала мне возможность выплакаться — и прожить все свои эмоции. Я благодарен ей и ее умению слушать, а также тому, что она постоянно напоминала мне о тех — хороших — сторонах моей личности, которые оставались невидимыми для других, так как я стремился спрятать их.
В смелой и мощной книге «Неукротимая»[13] Гленнон Дойл подробно описывает момент, который изначально не собиралась публиковать. Пытаясь помочь освобождению женщин, Гленнон признаёт собственную уязвимость и делится тем, что скрывала всю свою жизнь. Она использует термин «золотые», описывая учеников старших классов, из числа которых ежегодно выбирали короля и королеву школы, — тех, кто, казалось, с самого рождения сиял чуть ярче остальных. Дойл так хотела тоже быть «золотой», что нашла способ обмануть всех и войти в число избранных, из которых позже выбирали победителей — а победа могла полностью изменить ее жизнь. Я в общем-то прекрасно понимаю ее. Эти бессмысленные и подлые конкурсы и для меня были самыми болезненными и одинокими моментами школьной жизни. Эти анкеты, в которых каждому предлагалось написать имена восьми учеников — самых симпатичных, самых крутых, самых спортивных, самых очаровательных, самых красивых… самых золотых среди нас. Каждый год я тайно надеялся, что кто-нибудь — хоть кто-то — сочтет и меня достойным оказаться в этом списке. И да, каждый год я вписывал туда свое имя. Не потому, что рассчитывал на победу, а потому, что хотел, чтобы кто-нибудь, все равно кто — пусть всего лишь тот, кто подсчитывает голоса, — увидел мое имя и узнал: меня назвали достойным и достаточно хорошим, чтобы отнести к «золотым». Забавно, я писал свое имя, потому что считал себя недостойным, но надеялся, что кто-то другой решит иначе. Каждый раз, не попадая в номинацию, я составлял список того, что должен изменить в своем поведении или в себе, чтобы на следующий год войти в круг избранных. Может быть, будь я чуть добрее, смешнее и шумнее, я достиг бы б
ebooksa