Торак скрипнул зубами. Почему он сам об этом не подумал?
Ренн прикоснулась к его плечу:
– Ты как?
– Хорошо, – соврал Торак.
Боль под ребрами усилилась, она тянула его к священной роще.
После попытки Сдирающих Кожу ворваться в убежище Благородных Оленей прошло два дня. Больше они не возвращались, но угроза витала в воздухе. На следующее утро Торак отправился искать их следы, но, кроме пятен в местах, где ночевали собаки, ничего не нашел. Если бы у него хватило мужества, если бы он набрался храбрости и вышел из убежища, возможно, собаки остались бы живы…
Даррейн еще глубже погрузилась в себя и молча сидела под деревом-крышей. Но защитные заклинания Ренн произвели впечатление на Гувача и его друзей, и они за спиной вождя снарядили Торака и Ренн для предстоящего путешествия.
Больше всего времени отняла маскировка под Избранных: штаны и башмаки перевязали крест-накрест полосками выбеленной сыромятной кожи; сплели повязки для нижней части лица, скрывающие пар от дыхания; и под конец измазали их смесью из пепла, мела и жира и нарисовали углем черные полосы на лице и одежде.
Когда с маскировкой закончили, Гувач сморщил нос:
– С расстояния они еще могут принять вас за своих. Но вблизи у вас нет шансов.
На прощание он передал им небольшой мешок с сушеными грибами и предостерег:
– Держитесь подальше от Деревьев Смерти, особенно если у покойника съедена голова. Сдирающие Кожу охотятся за глазами, языками и мозгами. Мы не знаем почему.
Волк скрылся в Лесу, и они не видели его с рассвета, когда ушли от Благородных Оленей. Его воротило от маскировки Торака и Ренн, Волк не понимал, почему они хотят стать похожими на тех, кого он называл «Белые Бесхвостые».
Тораку тоже было тошно от всего этого – мел стягивал кожу, как будто она превратилась в древесную кору, а покрытые пеплом лицо и волосы Ренн делали ее похожей на призрака из теней и снега.
Когда Гувач предложил нарисовать у нее на лбу след медвежьей лапы, как у Избранных, она, в отличие от Торака, наотрез отказалась.
– Прошлым летом я опозорила свое племя, когда нанесла поверх нашей метки чужую. Больше я такого не сделаю. И почему это должна быть лапа медведя?
Гувач не ответил, было видно, что даже от упоминания об этих существах ему стало не по себе.
Сосны перешептывались на ветру и временами сбрасывали снег на капюшон Торака.
– Ты сам на себя не похож, – тихо сказала Ренн.
– Ты тоже, – отозвался Торак и, стянув рукавицу, прикоснулся к невидимой из-за маскировки родинке в уголке ее рта.