— Моя пива не пьёт, худеет, — начал бормотать он, — а не рано твоей девочке бухать?
— Твоя уже похудела килограмма на три, заставь, иначе в обморок свалится, скажи, что приказ капитана. а с дочерью я сам разберусь.
Через минуту в люк высунулось неимоверно удивлённое лицо Кати.
— Папа, ты в своём уме, это же пиво, мне нельзя, я ребёнок…
— Выпей треть банки, не больше, остальное отдай мне. Сейчас разрешаю, станет намного легче.
Лекарство сработало. Подруга перестала скулить и заснула. Дочь, получив первый в жизни допинг, даже попыталась вылезти наружу и посмотреть на вакханалию волн, но, получив доброе ведро воды в лицо, вернулась на сухой и мягкий диван.
Тут, по закону жанра, и подкралась серьёзная проблема.
Взлетев в очередной раз на гребень волны, я увидел судно, идущее пересекающимся курсом. Я шёл носом к волне и ветру, и изменить курс значило подставить борт, а это уже было смертельно опасно. Рассчитав угловые скорости, принял решение немного убавить обороты и дать кораблю спокойно пройти. по моим расчётам, я спокойно пройду по корме, когда он уже удалится на целый километр. Так и сделал: снизил скорость и, согласно правилам, вызвал по рации вахтенного штурмана, чтобы предупредить о варианте расхождения судов. Эфир на 16 канале (все корабли общаются в море именно на этом канале) не был пуст. в радиусе трёхсот миль находилось много проходящих судов, их мощные радиостанции добивали и из африканских портов, и даже из Сицилии. На мой запрос встречное судно ответило длинным эмоциональным текстом на итальянском языке. Даже можно было себе представить, как капитан жестикулирует, крича в микрофон. Я не понял ни слова. Снова и снова по-английски информировал:
— СУДНО, ИДУЩЕЕ КУРСОМ НА СЕВЕРО-ЗАПАД в ТРИДЦАТИ МИЛЯХ к ВОСТОКУ от ОСТРОВА ЛИНОЗА, ЭТО ПАРУСНАЯ ЯХТА «ПОМОР», НЕ МЕНЯЙТЕ СКОРОСТЬ и КУРС, Я ПРОХОЖУ по КОРМЕ. КАК ПОНЯЛИ? ПРИЁМ.
В ответ неслись нескончаемые рулады итальянских слов. Положение осложнялось тем, что видеть ситуацию я мог только на вершине волны, как и говорил — несколько секунд, основное время или катился вниз, или взбирался наверх, без какого-либо обзора. Мы быстро сближались. в очередной раз забравшись на волну, я увидел, что капитан, или кто там был на вахте, сделал всё совершенно наоборот, судно сбросило ход, и теперь я целился ему точно в борт. Итальянские вопли смешались с моими английскими, никто никого не понимал. Я снизил ход до возможного максимума, ситуация становилась опасной, в любую секунду яхту могло развернуть бортом к волне.
Судно тоже снизило ход. Оно не собиралось меня пропускать, а как бы создавало аварийную ситуацию, в которой утону только я… и мой ребёнок.
— ГОУ! ГОУ! ФОРВАРД! РЕКТО! СПИД! РАПИДО! ДОЛБАНЫЙ МАКАРОННИК! — заорал я в микрофон, прибавив с десяток русских эмоциональных выражений. в ответ, на мой взгляд, лились ровно те же самые выражения, но непонятные мне.
— ПАРУСНАЯ ЯХТА у ОСТРОВА ЛИНОЗА, ОТВЕТЬТЕ ТАНКЕРУ «КОЛЫМА»! — вдруг произнесло радио на чистом русском языке. Голос был сонный, ленивый и совершенно не вписывался в эмоциональный накал.
— ТАНКЕР «КОЛЫМА», ЭТО ЯХТА «ПОМОР», СЕЙЧАС НЕМНОГО НЕ до ВАС, ВОЗМОЖНО СТОЛКНОВЕНИЕ с ОДНИМ ИТАЛЬЯНСКИМ МУДАКОМ.
— ДА Я и СЛЫШУ, КАК ВЫ ОРЁТЕ, а ТЫ УЖЕ и МАТОМ НАЧАЛ. ЯВНО НЕ ЗНАЕТ МАКАРОННИК АНГЛИЙСКОГО, а ТЫ — ИТАЛЬЯНСКОГО. ШТОРМИТ ТАМ у ВАС, ЧТО ЛИ?
— БАЛЛОВ ВОСЕМЬ. ПОКА ПАДАЮ МЕЖДУ ВОЛН, НЕ ВИЖУ НИ ХРЕНА, а ЭТОТ СНИЖАЕТ ХОД и НЕ ДАЁТ ПРОЙТИ по КОРМЕ.
— ДАЛЕКО до НЕГО?
— с МИЛЮ ОСТАЛОСЬ.
— ПОВИСИ НА СВЯЗИ, СЕЙЧАС ПОЗОВУ БОЦМАНА, ОН ЗНАЕТ ИТАЛЬЯНСКИЙ, ВЫЯСНИМ, в ЧЁМ ДЕЛО.
Несколько минут продолжались переговоры боцмана с моим встречным кораблём. Я, как мог, сдерживал лодку от разворота, на малом ходу яхта почти не управляема.