— Почти дословно.
— Знаешь, Серега, — по Дамиру было видно, что он колеблется, но чувство вины пересиливает чувство долга, — я не должен тебе этого говорить! Но и промолчать не могу. Когда завалили Свиридова, в больших кабинетах поднялся настоящий шторм! Не знаю, какими правдами и неправдами старый хрыч урвал это дело для нашего ведомства, да это и неважно, по сути. Важно другое, Сухов сказал мне, что ФСБ и следственный комитет отстранили от этого расследования. Не знаю причин, просто как факт.
Наступила минутная пауза. Каждый думал о своем.
— Сергей, — отвлек меня от тяжелых мыслей Галиуллин, — а у тебя не возникло впечатления, что этот Андреев тебя специально выводил из себя?
— То есть?
— Да то и есть. Не забывай, с кем ты имеешь дело. У ФСБ полный штат квалифицированных психологов, а ты личность известная. Если ты попал в их поле зрение, то будь уверен, твой психологический портрет уже составлен, а этот Андреев лишь инструмент, который должен добиться от тебя нужных реакций.
Хм-м-м… а в этом что-то есть. По крайней мере, это бы объяснило те эмоции, что я улавливал от капитана ФСБ во время разговора. А точнее, их отсутствие. Он просто был незаинтересован в том, что говорил, и лишь ответ на его последний вопрос заставил его «загореться» удовлетворением. Даже на раздражение мне удавалось выводить его с трудом. Но, в конечном итоге, расчет их психологов оправдался? ФСБ услышали от меня то, что хотели услышать, или неизвестный для них фактор в виде моего ускорения, который дал мне прекрасный шанс как следует обдумать свои слова, сломал их всю их схему?
— Не знаю, Дамир… — вздохнул я, устало потирая глаза. — Вся эта история насквозь воняет дерьмом, в котором мне совершенно не хочется мараться.
— Понимаю, старина… извини, что так получилось. Не думал, что у нас крыса завелась.
— Крыса? Думаешь, в ФСБ кто-то сливает информацию?
— Ну а как иначе они могли узнать о нашем небольшом сотрудничестве? Я говорил лично с Суховым, и больше эту тему ни с кем не обсуждал.
— Кстати, об этом старом козле. — Небольшая догадка мелькнула где-то на задворках моих мыслей, норовя ускользнуть от тщательного обдумывания. — Дамир, а скажи честно, ты
Галиуллин было вскинулся, чуть ли не обижено, но потом почему-то задумался.
— Я же сказал чт… погоди-ка! Да он же еще в первый день на оперативном совещании вроде как в шутку заявил, мол, жаль, что у самого Свиридова уже ничего спросить не можем. Да чтоб меня в ППС отправили, если это не было сказано персонально для меня! Вот бара-а-а-н!
Дамир хлопнул себя ладонью по лбу.
— Да этот же старый кукловод уже изначально на тебя планы имел, Серёг!
Ну вот, теперь похоже на правду. А Дамир, наивная душа, сходу в расставленные сети влетел, и сам запутался, и меня затащил. Эх ты, Галиуллин, а еще оперуполномоченный…
— Дамир, не откажешь в просьбе?
— Все что угодно, Секирин. Я тебя так подставил, что по гроб жизни обязан буду.
— Ты, старик, знаешь ведь, что я в органах работал, что называется, «в поле» только с одним тобой?