— Сложно сказать. Ты сама убедилась, как со мной непросто, а зачастую даже опасно. И в интернете об этом многое написано. Кто знает, какой сюрприз будет ждать меня завтра?
— Наверное, ты прав Сергей. Глядя на тебя, я упорно не могу воспринимать, сколько тебе на самом деле лет… — сейчас, подумал я, она воздаст должное моему богатому опыту и накопленной житейской мудрости… ага, как же. — Ты так по-старпёрски, — проказливо закончила она фразу, — как мой папа прям.
Затем она быстро прильнула ко мне, поцеловала в щеку и так же стремительно выскочила из машины, задержавшись лишь на секунду.
— Спасибо тебе еще раз, Сергей. И за вечер, и за честность.
Хлопнула дверью и исчезла за металлической дверью, пиликнув домофоном.
А я остался сидеть в машине, не отводя взгляд от подъезда, в котором скрылась девушка. Как-то тоскливо мне стало с ее уходом. Тоскливо и пусто. Права Алина, старею, наверное.
Встряхнувшись, я надавил на педаль газа. Хотел сделать свой день еще приятнее, аполучилась ерунда какая-то. Надо бы прокатиться по ночной Москве, ее виды всегда поднимали мне настроение.
***
Старый Далхан Мержоев был разозлен и взволнован одновременно. Сегодня ночью старший сын приполз домой, еле стоя на ногах. Сперва они с матерью подумали, что он пьяный, и отец уже собирался всыпать нерадивому отпрыску палок, хоть и нет для мужчины хуже унижения, если только он сам себя не унижает, допиваясь до такого состояния. В таком случае, это будет даже во благо.
Но когда включился свет — родители просто ахнули. Половина лица Аббаса представляла собой одну сплошную гематому, их сын потерял несколько зубов и вообще с трудом шевелил челюстью. Мать сразу разразилась слезами и причитаниями, отчего Далхану пришлось на нее прикрикнуть и отправить к себе в комнату. А сам повел сына на кухню.
Сперва старший не хотел ничего рассказывать, поведал только, что у него постоянно кружится голова и мутит. Похоже, сильное сотрясения, потому что глаза у Аббаса тоже были какие-то стеклянные. Однако подробностей сын упорно не выдавал.
— Аббас, посмотри на меня. Посмотри, кому сказал! — Мержоев был строгим отцом, и детей своих воспитывал в строгости, но в справедливости. И сейчас старший сын не осмелился его ослушаться, хотя давно уже не был ребенком, а взрослым двадцатилетним мужчиной. Когда отпрыск поднял на своего родителя слегка затуманенный взгляд, тот продолжил. — Там, — указал отец за стену, — твоя мать. Она рыдает, потому что волнуется за тебя и переживает. И она будет плакать, Аббас. Будет плакать, пока ты нам не расскажешь, что происходит в твоей жизни.
— Отец… — сын выглядел подавленным и печальным — мне стыдно рассказывать, ты разочаруешься в моем поступке.
— Аллах всемилостивый, Аббас! — Отец схватился за сердце. — Что ты натворил, сын?!
— Нет-нет! Ничего такого… просто… поклянись, что не расскажешь матери!
— Что?! Ты забываешься! Требовать клятву это…
— Пожалуйста! Я не хочу, чтобы она думала обо мне, как о плохом человеке!
— Тогда почему ты совершаешь такие поступки, по которым о тебе можно так думать? Разве мы этому тебя учили с матерью? Разве так воспитывали?!
— Я… я не знаю, отец… все не так просто…
Далхан еще какое-то время хмурился, неодобрительно посматривая на сына, но в итоге сдался. И как он мог поступить иначе, это ведь его родная кровь.