***
— Штырь, — высокий седовласый мужчина со стильной моложавой прической и аккуратной бородкой не очень-то и бережно ухватил Игната Альбертовича за руку, — давай отойдем, есть разговор серьезный.
Раньше Штырёв и за меньшую непочтительность лишал людей пальцев, но сейчас он безропотно потопал за седым, не позволив себе даже нахмуриться. Ведь его вел под руку не просто какой-то старик. Это был самый сильный и влиятельный член Золотой Десятки. Если посмотреть объективно, он в одиночку был способен задавить треть их негласного сообщества, причем, даже без применения силовых методов, исключительно экономически. Ходили даже слухи, что весь этот криминальный союз он и создал, преследуя одному лишь ему известные цели. Но Штырь в это не верил. Люди постоянно болтают о том, о чем не имеют даже малейшего понятия.
Погремуха у этого франта была звучная, резко контрастирующая с его внешностью, но на сто процентов соответствующая занимаемому положению в преступной иерархии. Большинство коллег по ремеслу зовут его Хан. Как он заработал это прозвище, мало кто знал, так что некоторые до сих пор обманывались его кличкой, считая Хана выходцем откуда-нибудь из Азии. А потом, естественно, очень удивлялись, встретив благообразного бодрого старичка абсолютно европейской внешности.
Отведя Штырёва на почтительное расстояние от остальных преступных лидеров, собравшихся на сходку, седовласый заговорил, гипнотизируя своим пронзительным взглядом.
— Я слышал, Штырь, тебя один известный артист очень ловко оставил в дураках, а?
Игнат Альбертович оскорбленно поджал губы. Он и так заметил, что на него сегодня косо поглядывают и не спешат подходить здороваться первыми даже те, с кем Штырёв имел вполне тесные и взаимовыгодные отношения. Гадать над причиной столь резкого снижения градуса хоть показного, но все же дружелюбия не приходилось. Драный колдунишка! Он буквально за один день сделал Штыря всеобщим посмешищем. Даже Паша Ковровский, самый слабый из Десятки, посмел ему продемонстрировать пренебрежение, ответив на приветствие всего лишь равнодушным кивком головы, западло ему, видите ли, руку подать!
Однако, зная крутой нрав Штырёва, больше никто не осмелился повести себя подобным образом, хотя в удовольствии отпустить едкий намек или многозначительный подкол в адрес своего коллеги не смогли себе отказать. Опять звучали издевательски-шутливые предложения, завуалированные толстым слоем ложного преувеличенно участливого сочувствия, помочь в следующий раз с юридической консультацией… но, не смотря на все это, никто не решался заявить об этом происшествии вот так прямо, как это делал сейчас Хан.
— Я в состоянии решать свои вопросы без чьей-либо помощи! — Штырь ответил несколько более резко, чем собирался, но его собеседник даже бровью не повел.
— А я в тебе и не сомневаюсь. Напротив… — Хан хитро подмигнул и понизил голос до шепота, — я хотел тебе передать кое-какую информацию от наших заклятых друзей.
Брови Штыря взлетели вверх. Пожелание от заклятых друзей? В своей среде они так называли мусоров, которые активно подмахивали криминалитету во всевозможных темных делишках, а иногда не брезговали и принять непосредственное участие. Причем, речь шла не о каких-то там шестерок, вроде тех, что помогли Борову за неделю состряпать материалы дела на Секирина и пропихнуть их в суд, а высокопоставленных чинов, чьи звезды на погонах такие же яркие и блестящие, как северное солнце.
— Я весь внимание.
— Ты уже решил, как будешь наказывать Секирина?
Игнат Альбертович снова удивился, но не подал виду. Если Хан знает фамилию этого хрена с горы, значит, тоже уже интересовался медиумом, потому что вряд ли тот ему знаком из телевизионных передач. Хан вообще не производил впечатления человека, который смотрит развлекательные шоу.
— Решил.
— Отлично. Я знаю, ты, Штырь, жесткий мужик. Ты никому не спустишь с рук подобное. Поэтому, скажу тебе лишь одно — искать Секирина особо усердно никто не станет. Если только для виду. Так что ты можешь не стеснять себя в… желаниях.
Похлопав оторопевшего Штырёва по плечу, Хан пригласил всех рассаживаться за длинным столом в большом кабинете. Собрание начиналось. Или, вернее будет сказать сходка.
Слушая обсуждаемые вопросы вполуха, Штырь пытался осмыслить что сейчас произошло. Хан практически прямым текстом сообщил, что некто из влиятельных правоохранителей очень заинтересован в смерти Секирина. Заинтересован настолько, что он не постеснялся открыто выйти с этим предложением на негласного лидера Золотой Десятки.
Вообще, изначально Штырёв не собирался кончать этого артиста. Иметь дела с популярными личностями достаточно опасно. Они, находясь в постоянном фокусе журналистского внимания, могут вызвать большой резонанс, который способен сильно повредить делам. Было бы вполне достаточно поставить его на счетчик, раскрутить на пару миллионов или, чего уж греха таить, перетащить на свою сторону.
Чиж как раз уже должен был начать психологическую на Секирина, внушая ему мысли о вине и долге. Но если подвернулся такой шанс, то нельзя его упускать. Ловкачей и хороших бойцов еще много, а репутация у человека одна, и, запачкавшись, отмывается она очень трудно. И преимущественно чужой кровью.