Лисы и Волки

– Мы считаем иначе.

Пак улыбнулся и протянул мне руку в пригласительном жесте:

– Давай, Хель. Разнообразь жизнь немного.

Что-то внутри ударилось о легкие, словно стремясь принять его точку зрения, согласиться и пуститься на встречу приключениям. Но здравому смыслу я доверяла куда больше.

– Предпочту жить в скуке, но жить, а не гнить в земле из-за жажды быть чьим-то героем, особенно когда этой жажды в помине нет.

И, кивнув лисам на прощание, вышла из кладовки, тихо прикрыв за собой дверь, хотя душа требовала хлопнуть ею как можно громче.

Арлекин-III

После того случая ходить одной в темное время суток стало проблематично – первозданный страх тугим поясом обхватывал живот и свинцом тек в горло. Каждый шаг давался с неимоверным трудом, выдавливался истощенным разумом. Будто я передвигалась по минному полю и вынуждена была выбирать, куда ступать, чтобы не взлететь на воздух. В каждой тени мерещились жуткие твари, тянущие острые когти и длинные лапы, жаждущие разорвать мою грудную клетку и со смачным чавканьем сожрать еще трепещущее сердце.

Меня разрывало на части. Одна половина души требовала сделать шаг в темноту, избавиться от страданий, кинуться на растерзание мрачным чудовищам, другая нашептывала, что нельзя оставлять Луну и подводить Солнце. Первая может погибнуть без помощи, которую я могу обеспечить; второй найдет меня и на том свете, выхватит душу из лап демонов и обречет на страдания, не снившиеся и дьяволу.

Я не могла сделать выбор, поэтому семенила на цыпочках по асфальту, стараясь никуда не сворачивать и не покидать освещенную зону. Когда фонари неожиданно начинали мигать, я дергалась, но продолжала свой путь; быстрее с каждой минутой – кто-то словно летел за моей спиной, подгоняя холодным дыханием.

Я была уверена, что за мной следят существа не людской природы. Человек производил бы шум, выдавал себя – я бы заметила благодаря материальным проявлениям его присутствия. Сомнения возникали исключительно из-за того, что я – пешка. Кому может понадобиться пешка без сил и возможностей?

Однако взгляд пронзал позвоночник, мертвенное дыхание щекотало шею, а тени по сторонам дороги перешептывались, скрывая кого-то более могущественного, пряча за своими полупрозрачными телами искру высшего…

В конце концов, раз существует Господин, почему не может существовать кто-то, противостоящий ему? Может, именно он, враг, скользящий меж теней, и сжигает несчастных людей?

При одной мысли об этом тело покрывала гусиная кожа. Перед глазами вставал образ высокого мужчины в черном плаще с капюшоном, его жертвы, привязанной к дереву, треск спички в его руках, блеск огня, а в следующий миг – вихрь костра, поглощающего невинного, его дикие вопли.

Сожжение – одно из самых жестоких убийств. Хель правильно сделала, когда отказалась от авантюры, предложенной Паком. Если смерть не забирает с собой, она меняет, выворачивает наизнанку, создает совершенно иную личность. Она как радиация – вызывает неизбежную мутацию, коверкает реальность, меняет линзы в очках, разлагает свет.

Я бы и сама попыталась сбежать, оградиться железными стенами от всего происходящего, но меня в пучину тьмы затянуло уже давно, еще в тот момент, когда Господин протянул мне руку. Уже тогда, вложив свою ладонь в его, я подписала нерушимый контракт на свою душу, и он погрузил ее в мутные воды. Ни единой искры. Даже Луна, чудом рассеявшая кромешный мрак, не в силах перебороть его и вернуть меня на прежний путь. Из-за того ли, что не хочет, из-за того ли, что не может, или потому что не знает о творящемся в городе и не воспринимает слухи об убийствах всерьез – не так важно.

Луна не сожмет руку в кулак и не сокрушит препятствия, пока не придет время.

Она смотрела так холодно и пусто, с такой верой в свои слова! Сразу ясно – она заметит неладное очень нескоро. Хотя вдруг это к лучшему? Есть шанс, что она сумеет умереть в мире и покое, со своей семьей, так и не став инструментом в руках высших сил.

Помню, мама еще до моего освобождения говорила, что мысли и убеждения человека столь же материальны, как кружка, которую он держит в руках, или кровать, на которой спит. Наказывая носить крестик, она добавляла: «Не сам крест защищает от темных сил, а вера, что в него вложена». У меня было много времени для размышлений, и в результате я пришла к выводу: необязательно иметь символ веры. Достаточно просто не сомневаться и, поднимая голову вверх, при виде неба думать: «Я верю».

Так и с Хель. Она находится в самом центре воронки вьющихся вокруг монстров, но не верит в них – и они ее не трогают. Ее убежденность служит зеркальным щитом, крепким и непробиваемым. Хотелось бы, чтобы она сохранила его до финала, и беды ее не коснулись, с другой – чтобы тот пал, рассеялся стеклянной пылью, и Луна смогла взойти на небосвод одновременно с Солнцем. Чтобы свершилось невозможное.