— Как же ты, Ингали, теперь домой доберешься?
— Мне близко.
— Пожалуйста, надень полушубок, вон там, около дверей висит.
Он с минуту постоял в нерешительности, потом снял с гвоздя полушубок, накинул на плечи.
— Утром зайду, в школу провожу тебя.
— Если хочешь, заходи, только не такой сердитый.
Ирина так привыкла к его частым посещениям, что однажды, когда он два дня не приходил, побежала к нему домой узнать, что с ним случилось.
— На охоту ушел, — сказала мать Ингали, маленькая полная женщина с длинными серебряными серьгами в ушах. — Разве он не говорил тебе?
— Нет, не говорил, — с обидой сказала Ирина.
— Как же так, всем говорил, а тебе нет...
— Не знаю.
В субботу, как и рассчитывал, Ингали — он работал киномехаником и в этот день был занят в клубе — вернулся с охоты и, не успев отдохнуть, сразу же прибежал к Ирине.
— Наши удэ как раз на кабана шли. А у нас мясо кончилось. Я и решил сходить с ними в тайгу. А ты, Иринка, в это время в школе была.
— И много ты убил кабанов? — суховато спросила она, хотя в душе была рада, что Ингали пришел.
— Двух убил, — сказал Ингали. — Одного секача, а второго поменьше, кабанчика. С секачом трудное дело было. Я в него выстрелил, пуля в сало ему попала. Он и пошел на меня. Еле успел за кедром спрятаться. Уже в десяти шагах от кедра я ему вторую пулю прямо в голову всадил. На кабана, мы считаем, самая трудная охота. Ну, ладно, что это я тебе про кабана рассказываю... Наверно, неинтересно тебе? Собирайся, Иринка, в клуб. Сегодня картина хорошая — «Возраст любви». Сейчас накладную видел. Канчуга Николай показывал. Он уже движок запустил. Собирайся!
— Я после приду, — сказала Ирина.
— Почему после?
— Суббота, надо комнату убирать...
— Так я воды принесу, и дров у тебя, вижу, совсем нет...
Он схватил ведра, побежал к колодцу. Потом принес большую охапку березовых поленьев. Надрал по-охотничьи узкими ленточками бересту.