— Так они должны висеть четыре часа на холодке, а потом опять заварим, но уже покрепче, — сказал он. — А теперь малость и поспать можно.
Было четыре часа утра. На горизонте уже обозначилась розовая полоска близкой зари. В лесу было прохладно. Мы легли у самого костра.
Разбудил нас восход. Тихая Алга уже сверкала под лучами встающего солнца. Лес дышал утренней свежестью. Мы вскипятили чай, позавтракали, и ровно без четверти восемь Иван Федорович снова подвесил над огнем ведро. Он и на этот раз не дал круто закипеть воде, а когда она едва тронулась, то снова принялся заваривать панты. Теперь он держал их в ведре минуты две-три, после чего вынул, дал им остыть и снова погрузил в воду. Так, с короткими перерывами, он заваривал их почти час и после вновь на четыре часа подвесил их на холодок. Несколько раз он прокалывал панты иголкой, но кровь нигде не просачивалась.
Третью заварку он произвел уже в полдень. Когда вынул панты из густой, клейкой воды, то долго осматривал их.
— Ну, как будто хорошо заварились, — сказал он не очень решительно, словно еще не был в этом уверен. — Нужно, чтобы кровь заварилась не сразу, а как бы слоями — сперва верхний слой, потом средний, а дальше уж вся до конца.
— Ради такого случая, Иван Федорович, можно выпить по маленькой, — сказал я, доставая бутылку.
— Что ж, паря, по маленькой, пожалуй, можно...
Не успели мы чокнуться, как в пяти шагах от нашего привала зашумели кусты. Иван Федорович инстинктивно схватил ружье, вскинул его и стал ждать. Из зарослей, весь вымокший от росы, с сияющим, счастливым лицом показался Василий Карпович Дынгай.
— Эх, напугал, паря! — сказал Нечебуренко. — А я ведь чуть уж курок не спустил...
— Зачем в человека стрелять, — разве в тайге зверей мало? — смеялся Дынгай. — Шел, понимаешь, берегом Алги, вдруг ветер дымок принес. Понял, что панты заваривают. Давай, думаю, схожу, узнаю, как нынче охота на изюбра — есть, нет ли? — Он подошел к висевшим на ильме пантам, внимательно осмотрел их со всех сторон. — Однако, не худо заварил, да и панты ладные...
— Куда путь держишь? — спросил Иван Федорович, очень довольный, что встретился со старым другом.
— На свои солонцы, куда же?
— А мы уже отстрелялись.
— А ты, паря, уже успел с Иваном Федоровичем за изюбром сходить? — обратился ко мне Дынгай.
— Успел, Василий Карпович. Как вернулся в Ключевую, через несколько дней увязался за охотником.
— А со мной на солонцы пойдешь?
— А далече они, солонцы твои?
— Конечно, за изюбром близко не ходят, — сказал нанаец. — До Таланджы километров десять, а там у меня оморочка припрятана...
— Ладно, Василий Карпович, подумаю, а пока садись, выпьем в честь нашей встречи...
— Это, однако, можно, — весело согласился он, как всегда, веселым голосом...