Понятные слова Матирного дошли до сердца его верных друзей.
...Однажды, в дождливый осенний день, вернувшись с рыбалки, Матирный почувствовал себя плохо. Болела голова, душил кашель, всю ночь кидало его то в жар, то в холод. Пришел врач, осмотрел, строго-настрого приказал ему лежать, не выходить на улицу. Узнав о болезни Елисея, нивхи встревожились.
— Притомился он, — с грустью говорил Овка. — Олень и тот бежит-бежит, а отдыха ему не дашь — упадет. А у Елисея когда отдых был? Никогда не было.
Но разве мог Матирный долго засиживаться дома в самый разгар кетовой путины? Он поднялся, оделся потеплей, вышел на улицу и медленно — от быстрой ходьбы у него спирало дыхание — направился в правление колхоза. Азмун — его недавно выбрали председателем сельсовета — испугался, увидев Матирного.
— Да ты что, Елисей? Почему вышел? Народ вынес постановление дать отдых тебе, а ты на работу вышел? Нехорошо так!
— Когда это народ постановил? — грустно улыбнувшись, спросил Матирный, но Азмун заметил, что улыбка никак не идет к исхудавшему, осунувшемуся, с запавшими глазами лицу Елисея.
Азмун выдвинул ящик стола, достал оттуда бумагу и протянул Матирному.
— Напрасно решили так, — произнес Елисей. — Мне уже гораздо лучше. Разве я могу в такое горячее время дома сидеть? Скажи, товарищ Азмун.
— Ты, товарищ Матирный, столько лет учил нас работать. Думаю, две недели сами без тебя управимся. А что непонятно будет нам, придем, спросим тебя — верно?
— Это, пожалуй, верно!
— Пойдем, Елисей, провожу тебя до дому, а то ты совсем слабый, вспотел весь...
Когда в райкоме партии узнали о болезни Матирного, его вызвали в район на медицинскую комиссию. Несколько дней врачи обследовали его, и о том, что у Матирного обнаружили зачатки туберкулеза легких, сообщили секретарю райкома. Елисею сказали, что это обычное осложнение после гриппа, и советовали ехать на курорт, в Ялту.
— Да что вы, товарищи! — взмолился Матирный. — Разве я могу уехать из Чир‑во!
Но бюро райкома вынесло решение, чтобы Матирный ехал, и никакие отговорки на этот раз не помогли. Он вернулся в Чир‑во и сообщил об этом нивхам. Те не на шутку встревожились. Столько лет жил здесь, далеко никуда не уезжал, и вдруг должен уехать почти на полгода.
— Можно и здесь лечиться! — заявил Илькук. — Убьем медведя, жиру медвежьего натопим, и пей себе, пожалуйста, сколько хочешь.
— Верно, медвежий жир сильно помогает от простуды! — подтвердил Кырка.
— Что делать, было решение бюро райкома, нужно подчиниться! — сказал Матирный и тут же, поймав тревожный взгляд Тамары Урзюк, добавил: — Вы, друзья, стали грамотными, активными, дело поведете хорошо! А я, как только поправлюсь, на самолете прилечу.
— Надолго уедешь? — спросил Овка.
— На три-четыре месяца.
— Значит, всю зиму не будешь?