— Вы не могли бы дать мне телефон вашей матери — бабушки Адама, пусть она и не бабушка по-вашему… мне хотелось бы у нее кое-что уточнить, — спокойно и терпеливо попросил полковник Гущин.
— Моя мать умерла в октябре. Я не знаю — он ли ее прикончил, отродье… По крайней мере, мать моя была единственным человеком, с которым он считался. О любви и приязни речи, конечно, не шло. Но он жил у нее с детства.
— Значит, Адам все эти годы воспитывался бабушкой? — уточнил Гущин. — Где он жил до того, как переехал сюда к вам? Где учился?
— Жил в нашей московской квартире. Мать была директором гимназии на Ленинском проспекте. Он учился там до ее смерти.
«Ну, хоть какая-то конкретная информация», — обрадовался Клавдий Мамонтов и спросил номер гимназии. Ева равнодушно назвала.
— Ладно, разберемся, у вас мобильный с собой? — спросил полковник Гущин. — Дайте мне контакты вашего… мужа бы попросил, но он болен. Дайте мне телефон вашего пасынка Василия.
— Зачем он вам? — Ева с подозрением уставилась на него. Лицо ее менялось постоянно — гримасы, гримасы…
— Я попробую повлиять на вашего пасынка, чтобы… он прислушивался к вашим опасениям и доводам.
Ева достала дорогой мобильный и продиктовала номер Василия Зайцева. А затем и умирающего мужа — опять с полным равнодушием.
— Я переговорю с вашими родными и постараюсь их… убедить, чтобы они проявили понимание в отношении вас, — заверил ее полковник Гущин. — А вы обещайте мне, что сами ничего не станете предпринимать в отношении Адама. Никаких опрометчивых непоправимых шагов.
— Даже защищаться от него мне нельзя?!
— Ева, я пекусь о вашей безопасности. Вы сами одна не справитесь. Поэтому если что-то случится, то… Ева, вы должны проявлять благоразумие и максимальную осторожность. Мне звоните в любое время. Мы сразу снова приедем. Договорились?
— Но вы мне верите? — истово спросила Ева. —
Полковник Гущин кивнул.
Они оставили ее у калитки. Она скользнула на участок как тень. Дошли в молчании до внедорожника. Гущин вытирал рукой взмокшее от пота лицо. При быстрой ходьбе он все еще задыхался.
— Мало нам трупов накидали, так еще новая беда с мальчишкой и его мамашей, — объявил он, тяжело переводя дух. — Что у них в доме творится? Парень — слова нет, странный. А она с приветом. Но из того, что мы видели и раньше и сейчас, никаких выводов сделать нельзя. И вмешаться в ситуацию как полицейские в рамках закона мы не можем пока. Ни мать не изолируешь, ни парня. А она утверждает, что он ее пытался убить.
— Голову ей совком для камина размозжить хотел, — заметил Макар. — Клава, Федор Матвеевич, я как это услышал… такие ассоциации сразу возникли с нашими покойницами… Но у нас же труп еще неизвестного полурасчлененный!
— Ева призывала нас убить Адама, своего сына, — продолжал Гущин. — Что ей в голову больную стукнет, а? Как они с психозом ее справляются?
— Она не просто психует, Федор Матвеевич, она его полностью отторгает. Она его панически боится и ненавидит. Вы видели ее глаза, когда она о нем говорила? — спросил Макар. — Она его обвиняет в похищениях и убийствах детей. И в том, что он… создание потустороннее… Есть такой в психиатрии синдром… я забыл его название. Надо почитать, я вспомню.
— Так, спать нам сегодня уже не суждено. Смиритесь с этим, — констатировал Гущин. — Экспертиза ДНК неизвестного и ДНК крови из дома Евгении Лаврентьевой будет готова во второй половине дня. Без нее мы пока никуда не можем двинуться. Поэтому займемся с утра другим.
ebooksa