Радуга — дочь солнца

Глава вторая

Лида сидела у открытого окна и писала маслом. Перед ней в синей вазе стоял букет полевых цветов. Цветы были влажными от росы и блестели в лучах утреннего солнца. Сашка тихонько свистнул, но Лида, увлеченная работой, не услышала. Их разделял палисадник, сплошь заросший сиренью и акацией, сквозь которые едва различалась склоненная голова девушки.

Свистнуть погромче Сашка боялся. Он видел, как время от времени к окну подходит мать Лиды, Агриппина Фоминична, и внимательно разглядывает рисунок.

Два дня назад он собрал ребят, и они отправились в Коты — так называется лес за Матвейцевом — охотиться на барсуков. Барсуков они не встретили, но зато заблудились и ночевали у костра, а Лида к тому же упала с березы и разорвала платье. Врать она не умеет и, конечно, рассказала матери все как было. Сам Сашка с удовольствием вспоминал ту ночь, но со взрослыми об этом разговаривать не стоило.

То, что ребята не вернулись вечером домой, всполошило всю деревню, и Сашка в наказание целый день вынужден был сидеть дома. В этот день у него было много свободного времени, и он вначале листал старые комплекты «Нивы» с пожелтевшими страницами, а когда надоело разглядывать картинки, решил сделать поджигу. Отыскав на чердаке медную дверную ручку, он отпилил ее с одного конца — и у него получилась отличная трубка с донышком. Сделать деревянную рукоятку не составляло большого труда. Очистив из трех коробков спичечные головки, Сашка забил заряд и теперь во что бы то ни стало хотел показать Лиде.

Сашка осторожно пробрался в палисадник, но Лиды у окна уже не было. Тогда он зашел в переулок и стал ждать ее у колодца. Но и за водой Лида не шла, а у Сашки уже не хватало терпения, и он, решившись, шагнул на крыльцо. Дверь в дом была открыта. Было видно, как Агриппина Фоминична достает из гардероба и укладывает в чемодан какие-то вещи. Лида в углу на круглом столике мыла кисти. Сашка с порога отчаянными жестами старался привлечь ее внимание.

— Саша, перестань кривляться, — строго сказала Агриппина Фоминична. — Сядь на диван.

Сашка сел. От смущения он не поднимал глаз, а правую руку держал в кармане старых заштопанных штанов, чтобы не высовывалась рукоятка. Сидеть в такой позе было неудобно, ствол давил в пах, и Сашка решил сбежать при первом удобном случае.

— Мама уезжает, — сказала Лида и стала собирать кисти.

«Вот и хорошо, — подумал Сашка. — Если бы еще и бабка куда-нибудь делась, тогда совсем некому было бы ругаться».

Словно угадав его мысли, Агриппина Фоминична сказала:

— Береги бабушку, она совсем плохая. И, пожалуйста, не лазай по деревьям.

Сашка смутился еще больше. Последнее относилось и к нему. Это он научил Лиду залезать на самую макушку молодых березок и прыгать вниз, не выпуская из рук вершины. Очень здорово! Как на парашюте спускаешься. Он не виноват, что Лида выбрала слишком толстое дерево и его не удалось согнуть до земли. Он не виноват, что она такая легонькая, а хватается за большие деревья.

Агриппина Фоминична закрыла чемодан, а оставшиеся свертки стала складывать в черную клеенчатую сумку.

— Мы понесем чемодан с Сашей на палке, а ты возьмешь сумку, — сказала Лида.

Агриппина Фоминична внимательно посмотрела на детей и не возразила.

Дорога до ближайшей железнодорожной станции, даже не станции, а разъезда Дубосеково, идет через деревни Помогаево, Карабзино, Вишенки, Садниково и Корсиково. Сашка решил до самого конца нести чемодан один. Сняв ремень, он перехватил им ручку и закинул чемодан за спину. Силы у него хватит. Да и чемодан не такой уж тяжелый. Вот если бы только не съезжали штаны. Нечего было снимать ремень, можно было найти какую-нибудь веревку. Поджига здорово оттягивает карман, и штаны приходится поддергивать на каждом шагу, но Сашка готов был скорее умереть, чем отступиться от своего решения. Несколько раз Лида пыталась взять у него чемодан, но он отбивался с таким остервенением, что она, чуть не плача от досады, пожаловалась матери:

— Ну, что мне с ним делать? Такой упрямый.

— Успокойся, Лидок. Он не хочет, чтобы тебе было тяжело. Вы оба правы по-своему.

Сашка тяжело сопел, упрямо и зло топал самой серединой дороги, поднимая клубы пыли. Злился он оттого, что понимал, вид у него сейчас далеко не такой, в каком бы он хотел предстать перед Лидой. А хотелось казаться сильным и красивым, но как это сделаешь, если штаны приходится поддерживать руками.