Я подумал, что рабство — это, пожалуй, не рок, а состояние души.
— Здесь все боятся гнева Белого, — сказал присоединившийся к нам местный житель. — Он жестокий палач, именем Бога приказывает карать любое неповиновение, пороть и увеличивать срок заточения за малейшую провинность, остальные перед ним выслуживаются.
Я закричал:
— Белого больше нет и не будет! Его власть окончена. Прокуратор тоже в наших руках. Все ранее принятые решения о заточении в карцер отменяются!
Двое молодых мужчин вышли из ближайшей камеры. Радость от внезапного освобождения придала им сил. Посему они держались на ногах достаточно твердо, хотя и выглядели изможденными.
— Мы действительно свободны? — спросил один из мужчин.
— Да, свободны, как и все остальные! — сказал я.
Мужчина, задавший вопрос, подошел ко мне и низко поклонился со словами:
— Мы благодарны вам за спасение! Вы действительно посланник богов, а освободительная армия взяла наш город?
— Да, это так!
— А нам тут внушали, что самозванца и всех, кто посмеет сотрудничать с ним, будут жестоко пороть.
— Пороть будем прокуратора и всех, кто такое говорит, — убежденно ответил я.
— Теперь у нас одно желание — сражаться под твоим руководством, — сказал мужчина.
— Присоединяйтесь к нашей армии! — предложил я. — Впереди будет много боев, но мы обязательно победим. Боги с нами!
Мужчина закричал:
— Братаны! Это действительно наше спасение. Не бойтесь! Палачи не будут больше над нами издеваться!
— Нужно отплатить истязателям той же монетой, — сказала Аленка. — Иначе не будет соблюден принцип справедливости.
— Мы будем их судить, — ответил я.
В камерах сидели больше сотни заключенных, в основном избытых и истощенных. Они стали покидать свои темницы. Многие едва держались на ногах.
Все же я предложил всем вступить в освободительную армию. Предложение не нашло серьезной поддержки.