Агония

И в пять утра сообщение:

«Соскучилась»

«Почему не спишь?»

«Не знаю, не могу, не сплю с 4 утра»

«Приеду, буду ругаться»

Дней через десять Регина утихла. По крайней мере внешне перестала проявлять свои душевные метания и начала общаться со всеми охотнее.

Тяжелее всех перенесла новость о прерванной беременности Ангелина Дмитриевна. Сначала она проявляла чудеса стойкости и, не слушая протесты сына, каждый день моталась к его невесте в больницу, а потом слегла с давлением. Шамраи знали, что мама любит слегка преувеличить и регулярно выговаривает и детям, и мужу, что они доводят ее до приступа, но в этот раз все было серьезно.

Света уже пару дней ночевала у родителей. Она тоже хотела увидеться с Региной, поэтому после работы Вадим заехал за ней, чтобы захватить ее с собой в «Лапино».

— Вадик, и мне кофе налей, — попросила мать, входя в кухню. Ужинать она отказалась, неважно себя чувствовала, а вот кофе с детьми выпить пожелала.

— Ага, щас! Кофе ей, — опротестовал сын ее просьбу.

— Налей, говорю. Думаешь, если я сейчас чашку кофе не выпью, то еще сто лет проживу? Не надейся. Когда суждено, тогда и помру.

— Помирать ты даже не думай. Похороны — это дорогостоящее удовольствие. Рейманы, говорят, чуть не разорились, когда Ладулю хоронили, а у нас сейчас другие расходы.

— Вадим! — возмутилась Света.

— Ничего-ничего, Светочка, я давно привыкла, что у моего сына всегда с юмором было плохо. — Ангелина Дмитриевна плотнее запахнула халат, наброшенный поверх пижамы, и уселась за стол. — И не переживай, Вадюша, себе на похороны я уже скопила, если что, папа знает, что делать.

— Вот вы ненормальные! Нашли, о чем юморить! — снова возмутилась Светка, успевая при этом еще и с Кириллом по телефону разговаривать.

Возмущалась она, конечно, не стёбу Вадима над Рейманами. На эту семейку ей было глубоко плевать. Очень переживала за мать, поэтому не переносила таких шуток.

Смерть Влада стала для всех большой неожиданностью. Но для Шамраев — лишь неожиданностью. На похоронах они не были, свое сочувствие никак не выразили, «друзей» ни словом, ни делом в их несчастье не поддержали. У них было свое горе. К переживаниям о состоянии Регины добавилось беспокойство о здоровье Ангелины Дмитриевны. Каждый считал, что происходящее сейчас — это лишь следствие событий прошлого, поэтому горевать о смерти виновника своих бед великодушия не хватало. Успокаивало одно: к смерти Реймана Вадим не причастен. Владик сам наложил на себя руки, выбросившись из окна своей квартиры. Не смог вынести, что перестал быть для всех «немножко Богом». Родители пытались скрыть его состояние, говорили, что он лечится от депрессии, но, в конце концов, все вылезло наружу. Громко страдающие о кончине сына Рейманы, разумеется, не преминули поплеваться в сторону бессовестных друзей, но «бессовестным друзьям» было все равно.

Вадим поставил на стол чашки: кофе для себя и сестры, и некрепкий чай для матери. Когда развернулся, держа в руках сахарницу, мама уже с довольным лицом попивала кофе из его чашки.

— Спасибо, сынуля, но, ты же знаешь, я люблю без сахара, — улыбнулась она и уткнулась в пиликнувший телефон.

Раздраженно то ли выдохнув, то ли фыркнув, Вадим уселся на свое место, а Света лишь усмехнулась.