Этот удар не требует большой силы, его может нанести и ребенок. Он требует точности. И внутренней концентрации.
Я выполнил все условия.
Татарин умер в ту же секунду. Умер, но рук не разжал. Мне самому их пришлось разжимать. А он просто тюкнулся лбом в мою голову и больше не двигался. Мне показалось, что в его теле не девяносто, а целых сто восемьдесят килограммов веса.
Я с трудом выбрался из-под него.
Сел, прислонившись к стене. И тут увидел свою зажигалку. Она лежала у моей ноги, сверкая позолоченными поверхностями.
С лестницы донесся голос охранника, и я крикнул в ответ:
– Все нормально!
Часть третья
Отцы и волки
Глава восемнадцатая
Архив мертвеца
За последние дни я растерял почти всех друзей. И умудрился проделать это так органично, будто всю жизнь только и стремился к подобному результату.
В камере у меня было достаточно времени, чтобы поразмышлять.
Я имею в виду не «Кресты», где я парился больше десяти лет назад.
Я говорю о камере в Межрайонном изоляторе временного содержания, куда меня на два дня поместили, задержав по подозрению в убийстве. На меня пытались повесить смерть Глеба.
Случилось это вскоре после того, как ранили Ингу.
Охранник нарушил инструкцию только из-за того, что почувствовал что-то неладное. В дом он вошел, держа пистолет наготове. Увидев меня с окровавленной рожей и два трупа бывших начальников, чуть не выронил пушку.
Позади дома нашлась глубокая яма, и мы бросили туда труп Рамиса. Предварительно я выудил из его карманов все документы – пусть помучаются с установлением личности, если найдут.
Подвернулся под руку и мешок с негашеной известью. Яма, мешок – похоже, Рамис готовился к похоронам. Надо полагать, не к своим. Судя по размерам могилы, он мог похоронить и двоих, меня и Цыгана. Интересно, Рамис сам копал? Или заставил Льва Валентиныча?
Эх, Лев Валентиныч! Теперь уже никто не узнает, какого хрена ты в одиночку приперся на встречу с Татарином! Действительно договориться хотел? Или он использовал какую-то хитрость, чтобы тебя заманить? А может, просто выкрал, как Глеба?