Бизнесмен

Она вышла. Я перевел дыхание. Если секретарша не заметила изменений в моем поведении, то и остальные ничего не заметят.

Ладно, что нам прислали?

Оказалось, деловое предложение. От одной московской финансовой группы, которая уже предлагала выкупить мое дело. Сумма, естественно, не указывалось, но между строк можно было прочесть, что по сравнению с прошлым разом цифры уменьшились. Надо же, как чутко они отслеживают изменения обстановки! Они прислали экспертов, которые оценивают ситуацию со стороны? Или засранец Рамис стучал не только Пучковскому с Плаксой, но и в столицу? Вполне может быть! А устранив меня и Цыгана, он теоретически мог толкнуть весь холдинг москвичам.

Секретарша принесла кофе и сообщила, что дозвониться до Татарина и Цыгана не может.

– Что-нибудь еще, Константин Андреевич?

– Не надо. Или вот что: соедини меня с матерью Кушнера.

Прокол, черт побери! Личные звонки я всегда делал сам. Будем надеяться, что такую мелочь она не запомнит.

Разговор с Мишиной мамой оказался коротким. Я осторожно поинтересовался, вернул ли Плакса ей деньги. Она ответила отрицательно. После этого мы какое-то время напряженно молчали. Я не знал, как завершить диалог, а она… Может, я ошибаюсь, но еще с похорон мне все время казалось, что она ждет от меня извинений за гибель сына. Будто я силком втащил его в наши дела и подставил под пули.

– До свидания, Костя, – наконец сказала она, и я с облегчением положил трубку.

Значит, Плакса не заплатил. Интересно, на что он надеется? Явно не на мою короткую память!

Я вдруг сообразил, что даже не знаю, ведется ли еще наблюдение за Пучковским и Плаксой, прослушивают ли их разговоры. Все контакты с нашими «слухачами» и «топтунами» были замкнуты исключительно на Цыгана. И что теперь делать?

Ладно, отложим проблему на завтра.

Чтобы занять себя, я позвонил Инге. Мы молчали дольше, чем говорили. Когда мы разъединились, мне еще больше захотелось выпить. «Еще больше» – потому, что хотелось наклюкаться с той самой минуты, как я сбросил с себя труп Рамиса.

Кстати, в ванне так и остался лежать пистолет! Вот менты удивятся, когда найдут труп, а потом – золоченое наградное оружие с дарственной гравировкой: «Потомку Чингис-хана от непокоренных славян». Это Кушнер такую надпись придумал…

Я открыл бар и прямо из горлышка выпил граммов семьдесят виски. Все, больше нельзя!

Сколько там времени? Еще больше часа осталось!

Наконец народ стал потихоньку расходиться из офиса. Смоля сигарету за сигаретой, я слушал, как они прощаются с охранником и выходят за дверь.

Я выглянул из кабинета, чтобы отпустить секретаршу, и удивился, заметив, что половина сотрудников еще продолжает работать.

– Чего они ждут?

– Когда вы уйдете, Константин Андреевич.