Бизнесмен

– Значит, он пытался бежать…

Я вспомнил, как мы с Цыганковым стояли около «нексии». Свой плащ Лев Валентиныч перебросил через левую руку, а в правой держал резиновые перчатки, в которых осматривал труп:

– Картина примерно ясна… На щиколотках и запястьях следы клея – значит, его связывали скотчем. В вене след от инъекции – сыворотку правды кололи. А потом, когда стал не нужен, завернули куртку на голову, наклонили и пристрелили. Хватило бы одного выстрела, в сердце, но решили поиздеваться. Козлы!

– Врешь ты все, Татарин!

– Я?!

– Ну не я же! Все не так было. Ни в чем тебе Глеб не признался. Ни в чем! И грохнул ты его просто со злости, когда понял, какого косяка упорол. Ты ведь его химией накачал, так что, если бы было, в чем покаяться, – он бы все рассказал. И бежать он после этого вряд ли мог, тем более, со связанными ногами. Так что ничего у тебя, кроме этих бумажек, нет. Можешь ими свою жопу небритую подтереть! – я бросил на пол изжеванные распечатки звонков.

Лицо Татарина налилось кровью.

– А этого мало? Ты один только не видишь, что эти суки цветные нас под монастырь подвели! Пацаны на тебя давно стали коситься: не по понятиям живешь, совсем в барыгу превратился! Ментов вокруг тебя больше, чем нормальных ребят.

– Да пошел ты! Ты кого считаешь нормальным, себя?

– А хотя бы! – подбородок Татарина еще больше вылез вперед.

– Хотелось бы знать почему.

– Да потому, что я своих в жизни не предавал. И не метался между братвой и ментами. Кем родился, тем и подохну…

– Ты крыса, Рамис. Таким, как ты, место в крысином углу у параши. Обидно, что я этого раньше не понял. И как ты мне мог человеком казаться? Знаешь, как дело было? Ты всегда Цыгану завидовал. Считал, что должен занимать его место. Если б мог, ты бы Цыгана давно зафигачил. Но ты просто боялся. А еще ты понимал, что тебе его место в жизни не светит. Если тебя на это место поставить, ты всю работу просрешь. Что, не так? Потому что только и умеешь, что понты дешевые гнать, да крысятничать. Сколько ты из фирмы утянул? И ладно, если б ты эти деньги на что-то путевое использовал. Но ты же все просадил в карты!

– Я из фирмы лишней копейки не взял!

– Да ладно, чего передо мной-то лажу гнать? Если тебя за руку не прихватили, это не значит, что никто не догадывался. Кому надо – те знали! И Цыган мне много раз предлагал тебя за жопу схватить…

– Что ж не схватили-то?

– Так пожалели тебя, мудака. – Я бросил окурок и тут же достал новую сигарету; прикурив, не стал убирать зажигалку, вертел ее в руке, подбрасывал на ладони, щелкал откидной крышечкой – короче говоря, делал все для того, чтобы Рамис перестал на нее внимание обращать. – Просто закрыли каналы, через которые ты мог деньги крысить. Не замечал? Думал, случайно так получилось?

– Херня это все! Пожалели! Жалелка не отвалилась? Ты б с меня сразу спросил, если бы хоть малейшая непонятка возникла. По-твоему, я в денежных вопросах мог Мишку надрать?

Татарин говорил правду. Какие бы грехи за ним ни водились, но из бюджета нашей организации он лишнего не поимел. В первую очередь – благодаря Кушнеру, который наладил такую систему учета, при которой ни один доллар не мог испариться бесследно. Но мне требовалось Татарина основательно загрузить, и я чередовал правду с домыслами, скрупулезно фиксируя его реакцию на обвинения. Может, какой-нибудь домысел окажется близок к истине? Да и момент, когда придется использовать зажигалку, прозевать не хотелось. В таких ситуациях спешка может быть еще хуже, чем опоздание.

Рамис это, видимо, понял. Внезапно перестав возмущаться, он поправил торчащий из-за пояса пистолет и теперь мог дотянуться до него в долю секунды.