Бизнесмен

– Чего не предупредил?

– А вы что, на ножах?

– Нет, конечно!

Конечно же, нет, не на ножах и даже не в контрах, но я бы на месте Степана непременно предупредил, с кем предстоит иметь дело.

– Кем он здесь?

– А хер его знает! Но вес имеет, и его кое-кто слушается.

Серый отсутствовал пару минут. Потом дверь резко распахнулась, и он выкатил тележку, на которой покоилось нечто, напоминающее кокон.

Нечто – потому что я понимал, что вижу перед собой труп, труп молодой девушки, упакованный в специальный мешок с вертикальной молнией от края до края, но очертаниями положенное в мешок меньше всего напоминало человеческое тело. Это было именно нечто, веретенообразное и по плотности напоминающее желе. Я это чувствовал, хотя не притрагивался к мешку. И, наверное, не было в мире силы, которая заставила бы меня притронуться.

Ударом ноги Серый захлопнул за собой дверь и подкатил тележку к нам. Ухмылка на его лице застыла, словно морщины намазали клеем. Он бросил на меня быстрый взгляд, а потом вжикнул молнией непромокаемого мешка.

У меня в желудке образовался комок, который моментально рванул вверх, и лишь отчаянным усилием воли мне удалось остановить его взлет где-то на подступах к ротовой полости. Я стоял, стиснув челюсти, боясь пошевелиться, вдохнуть и даже моргнуть, и надеялся, что никто не замечает моего состояния.

Потом, много позже, я понял, что, Серый конечно же видел, как меня замутило. Видел, но не подколол в тот критический момент и не напомнил, когда прошло время. Он ведь и сам, несмотря на привычку, чувствовал себя неуютно над останками некогда известного нам человека.

А вот Степан начисто выпал из моей памяти. Как будто его там и не было. Как будто он спрятался, пропустив самое жуткое, и пристроился к нам, когда мы уже шли обратно.

– У нас на прошлой неделе холодильник накрылся. – Теперь лицо Серого блестело, словно его действительно обработали клейстером.

Я стоял, не в силах оторвать глаз, и последними усилиями сдерживал в горле готовый вырваться наружу комок.

Мягкие ткани трупа превратились в зловонное кашеобразное месиво. Кое-где наружу проступали кости. Обнажилась половина ребер. Череп лежал, повернутый набок, и поверх покрывающей его жуткой слизи вытянулся короткий локон тонких иссиня-черных волос.

А еще я видел глаз. Он уцелел, только находился совсем не на месте, а где-то в районе скулы. Мне показалось, что он слегка подрагивает. И больше всего он напоминал сырой желток в яичнице-глазунье.

Вот тут-то, когда я об этом подумал, меня и прорвало.

Отскочив от каталки, я блеванул на стену, а потом, не останавливаясь, выпростал содержимое желудка себе прямо под ноги. Из меня било, как из пожарного шланга, срез брандспойта которого пытаются перекрыть пальцами. Вылетело, кажется, все, что я жрал не только сегодня, но и в течение недели. Воздуха не хватало, глаза застилали слезы, навернувшиеся в три ряда. Согнувшись, я цеплялся за стену и скорее почувствовал, чем увидел, как Серый торопливо закрывает мешок и загоняет каталку в холодильную камеру.

Сознания я не потерял, но какая-то часть событий начисто стерлась из памяти.

Мы шли по коридору, и Серый поддерживал меня под локоть. Я оттолкнул его. Наверное, это было проделано грубо, но он не обиделся. И сказал какую-то глупость: