Выпрыгиваю из машины буквально на ходу, перепрыгиваю через заросли, скрывающие мой домик, и спотыкаюсь, когда слышу выстрел.
НЕТ! НЕТ! НЕТ!
Больше, кроме звона в ушах, ничего не слышу и не чувствую. Внутри меня огромная чёрная дыра, и, если сейчас моих девочек не станет, я застрелюсь и сам. Сначала искупаюсь в крови этой сучки, а потом отправлюсь вслед за моей семьёй.
Уже на пороге выхватываю из наплечной кобуры пистолет и залетаю в дом.
Тишина пугает как никогда, но ближе к кухне я слышу тихий плач.
Как можно тише крадусь через дверной проём, собираясь сразу пристрелить суку.
На первый взгляд кухня пустая, но уже через секунду вижу валяющуюся на полу Лену, рядом с ней женская сумочка. Судорожные всхлипы раздаются из-под стола, длинная скатерть которого прячет рыдающего.
— Лика, девочка моя, — дрожащим голосом зову дочь, а сам медленно подхожу к жене.
Склоняюсь над телом, проверяя пульс. Жива, но без сознания. На одной стороне головы вижу свежую продольную гематому приличного размера.
Лена пока безобидна, я с ней потом разберусь, а пока подхожу к столу, где всхлипы стали только сильнее.
Поднимаю край скатерти как можно медленнее.
— Лика, Принцесса моя!
— Папочка!
Мне на шею с безумным взглядом кидается дочка. Глажу и стискиваю в объятиях мою крошку, заодно пытаюсь осмотреть, есть ли ранения. Она вся присыпана мукой, но без единой царапины. Только испуганные глаза на пол-лица и мокрые от слёз щёки.
— Ты ранена?
— Нет, пап. Ники …
Острие ножа, что, казалось, уже насквозь пришпилило моё сердце, вошло ещё глубже. Голос пропадает.
— Где она, Лика? — выдавливаю из себя, зная, что уже почти умер.
— Я здесь, Зар.
Вместе с дочерью оборачиваюсь на её голос позади нас со стороны входа в кухню. Как я прошёл мимо неё?!