Ванилька тяжело дышит, напряжённо сжимая губы, превращая их в одну белую полоску. В одной руке она держит длинную скалку, а в другой моток верёвки. На правом плече голубой рубашки расплывается кровавое пятно.
Я не могу говорить. Только смотрю на неё, пытаясь заставить собственное тело прекратить умирать.
— Я тут твою бывшую немного помяла. Ты уж прости. Вот за верёвкой пошла, чтобы связать, и услышала, что кто-то крадётся. Решила притаиться немного и подождать. Вдруг у неё напарник.
Её голос дрожит, но взгляд такой решительный и кровожадный, что, если бы вместо меня пришёл кто-то другой, она бы всех своей скалкой уложила.
— Ванилька, ты …
— Захар, она, конечно, её мать, и ты мне не рассказывал вашей печальной истории развода до конца, но Лика была против ехать вместе с ней. И хотя я только нянька, но всё равно не разрешила.
И поднимает руку со скалкой, наглядно демонстрируя, как именно оказала протест этой ненормальной.
— Ванилька, ты охрененное чудо! Ты выйдешь за меня замуж?
— Захар, нельзя в присутствии ребёнка выражаться, что за привычка… — и замолкает, с недоверием оглядывая меня, а потом Лику. — Что ты сейчас спросил?
— Ники, папа предлагает стать тебе нашей мамой, — утирая нос ладошкой, гундосит дочь, даже прекращая сжимать в тисках своих ручек мою шею. — Ты его прости, он всегда так … как снег на голову. Никакой романтики, потому что сказки с нами не смотрит.
И да, я понимаю, что дебил, даже без нотации собственного ребёнка, но стало страшно, что я снова ляпну не то, как сегодня утром, а потом услышу выстрел. И моя жизнь разделилась на до и после.
— Вероника? — напоминаю, что жду ответа.
— Яровой, ты реально псих. Иди ты нафиг со своим предложением. Лучше вон с бывшей разберись, — нервно кричит Земляникина и кидает в сторону Лены моток бечёвки. — А то шляются тут всякие, стреляют, обзывают. Всё! Ванилопа, пошли отсюда. Нам домой пора, а то у папы твоего реально крыша протекла.
— Ванилька, тебе надо к врачу, — пытаюсь поймать её взгляд, но она отворачивается и только гневно дёргает рукой, подзывая мою дочь.
— О, Захар Панталонович, тут мы и без ваших соплей управимся.
— Я вызову своего личного врача.
— Да хоть санавицию. Мне всё равно. Я хочу домой. Лика, карамелька моя, пойдём. Папа тут будет порядки наводить, а я скалку с собой возьму. На всякий случай.
Дочка отлепляется и смотрит на меня вопросительно, ожидая разрешения уйти. Киваю, так как Вероника Андреевна права как никогда. Объем работы у меня охренительно большой.
Лика чуть улыбается и снова меня обнимает.
— Папуль, ты не переживай. Я её уговорю. Она останется с нами.