— Вы за ней приглядывайте, Варвара Петровна, а то ещё заснёт на целый день.
— Я не сплю днём, — стараюсь говорить спокойно, не выдавая своего напряжения, но голос всё равно слегка охрип.
Гормоны, мать их, яичники!
Наши взгляды встречаются, и в его — прямая угроза и ненависть. Вот, вроде, ничего ему не сделала …
— Надеюсь, не спите. Ваш трудовой договор. Ознакомьтесь за время моего отсутствия, — протягивает мне тонкую папочку и, когда я пытаюсь её забрать, не отпускает. — И без фокусов, Земляникина.
А вот это точно угроза! Так бы и стукнула по башке этой самой папкой. Только сначала надо будет табуреточку подставить.
— Конечно, Захар Панталонович, — выдаёт вместо меня мой дух разрушения, и даже отчество начальства этот гад не поправил.
В голубых глазах проскальзывает моя будущая смерть через удушение, но нервы у Ярового не то чтобы каменные, они из того самого титана.
Мужчина уходит, прощаясь с экономкой, а я пытаюсь вдохнуть. Оказывается, и дышать позабыла.
Варвара Петровна внимательно смотрит на меня, и я жду нотаций. И самое обидное, что женщина будет права — нельзя себя так вести с руководством. Тем более печальный опыт имеется, но, когда Панталонович рядом, меня буквально распирает показать, какая я … нехорошая.
Наверное, это персональная реакция на него. И в клубе тоже самое сработало, что, не зная его имени, кончала под ним так, как в последний раз.
— Вероника, вы не подумайте, что Захар специально именно с вами так … холоден.
Да что вы говорите?! — кричит моё нутро, но я лишь поджимаю губы.
— Понимаете, у него обстоятельства. Он не любит женщин. ВСЕХ.
Застываю как птичка на проводе. Яровой гей???
— Он по мальчикам?
— Боже, что вы! Нет, конечно.
Выдохнула.
— Он просто женоненавистник что ли, — сокрушается женщина о печальной судьбе её хозяина. — Бедняжка.
А я вдруг подумала, что лучше бы Панталонович был геем. Ну, ведь проще жить, зная, что переспала и скоро родишь от гея, чем принять факт тотальной ненависти только потому, что ты посмела родиться женщиной.