— Ой, нет. Меня ждёт подруга у ворот и ещё мне надо будет съездить домой за вещами. Думаю, через час, максимум полтора, я вернусь.
Девица точно издевается.
— Мне надо в аэропорт. Пусть ваша подруга сама привезет ваши вещи, раз вы оказались не подготовлены к рабочему процессу.
— А я и не могла к нему подготовиться. Не думаю, что вы на каждое собеседование в своей жизни носите с собой сумку с вещами.
Я молчу, сцепив зубы. Уволю к херам! Вот как вернусь, так сразу на хрен выкину эту суку из моего дома.
— Что, носите?! — удивлённо расширяет глаза. — Ну простите тогда мою неподготовленность. В следующий раз постараюсь соответствовать.
— Вряд ли у вас будет этот следующий раз, — цежу сквозь зубы, шагая к ней.
— Угрожаете, Захар Панталонович? Ой, Пантелеймонович.
— Прогнозирую, — и впихиваю в её руки, всё ещё сложенные на груди, папку с моими требованиями.
Вероника перехватывает, вновь сверкая тату, что едва гашу в себе порыв вывернуть руку и, задрав рукав, посмотреть на изображение.
— Как мило. А погоду тоже умеете?
— Не зарывайся, девочка! — нависаю над ней, чувствуя, как напрягается её маленькое тельце.
Вижу, как быстро бьётся вена на шее, как от волнения пересыхают губы, но она их не облизывает, а лишь слегка покусывает изнутри. Её эмоции как открытая книга, но я не могу понять, что внутри этой темноволосой головы. Где проходит грань её настоящей от играющей роль, а что играет понятно. Всё женщины чего-то там из себя изображают.
— Постараюсь, — наконец-то справившись с собой, уже спокойно отвечает Земляникина.
— Замечательно. Свободны.
Изобразив лёгкий поклон, девица отворачивается, предоставляя обзор себя сзади.
Длинные ноги, округлые бёдра, подтянутая задница и идеальная спина — прямая, правильно поставленная, с тонкой талией и гордым разворотом плеч. Такие бывают у танцоров.
— Вы танцуете? — срывается у меня с языка быстрее, чем успеваю подумать зачем.
Вероника, уже взявшись за ручку дверей, тормозит. Неторопливо на полкорпуса оборачивается ко мне и бросает язвительный взгляд из-под бровей.
— Сожалею. Не с вами. До свидания, Захар Пантелеймонович.