— Меня не интересуют остальные, тем более ты меня явно тоже с кем-то путаешь. Я не трахаюсь с кем попало.
— Да что вы говорите, Панталонович! А кто мне тут слёзы лил, что его после секса с незнакомкой кинули в номере отеля?
— Земляничка, не переплывай за край моего терпения!
— Аналогично. Не надо мне угрожать!
Мы замираем. Оба злые и возбуждённые. Его взгляд постоянно съезжает на мои губы, как в принципе и мой, но я больше не хочу пасть жертвой его соблазнения.
— Только попробуй тронуть, — старательно угрожаю и снова дёргаю руками.
На этот раз он размыкает свои стальные захваты.
Разговор зашёл в тупик, поэтому я быстрым шагом и по большому кругу обхожу работодателя, а потом и вовсе срываюсь на бег.
Несусь в домик к сладкой Ванилопе. Больше от неё ни шаг, а её папочке придётся меня забыть так же быстро, как и вспомнил.
Исход нашей с ним битвы известен заранее. В случае подтверждения моего вранья он достаточно быстро выяснит и реального отца моего ребёнка, а потом окончательно возненавидит.
Сама не знаю как, но я запуталась в липкой паутине собственной лжи. Хотя всегда придерживалась правила о том, что врать плохо, а врать, когда не умеешь этого делать — это самоубийство.
От чувства собственной тупости и никчёмности хотелось разрыдаться и выть в голос, но ради сна ребёнка пришлось ограничиться размазыванием соплей по платку и всхлипами в кулак.
Это гормоны! Меня никогда в жизни так не качало на эмоциях. С этой успокоительной мыслью переоделась в пижаму и залезла в довольно просторную детскую кроватку.
Малышка пахла детским мылом и сладостью, что как-то сразу расслабляло. Уже где-то на краю страны Морфея я поняла, что мне грустно и даже больно. Мой ребёнок не сможет быть здесь. Яровой и его принципы никогда не примут и не полюбят ни меня, ни малыша.
Утро нового дня меня настораживает.
Моего работодателя словно подменили, а мои ночные страхи обрели вторую жизнь. Яровой очень скрытный и сам себе на уме человек, поэтому кто мне даст гарантии, что, узнав о скором отцовстве, мы избежим повтора истории с матерью Лики. Я, конечно, не планировала в своей жизни стать матерью — одиночкой, но и отдавать своего ребёнка никому не собираюсь, даже его родному отцу. На этот случай у меня масса жизненных примеров.
За завтраком слежу за реакцией малышки на папу, но девочка признаков беспокойства не выражает, а вот я … мандражирую и ещё как!
Панталонович настолько спокоен и неинициативен, что, мне кажется, дотронься я до него, получу крайнюю степень отморожения моей конечности, вплоть до ампутации. В глазах пустота и холод, человеческое в них проявляется только при обращении на дочь или её вопросах к отцу.
— Папуль, а ты нас сегодня отвезешь к графу? Я очень хочу посмотреть их девочек. Ведь можно будет?
— Отвезу, мы же ещё вчера договорились. Я сообщил им о вашем с няней визите. Насчёт просмотра их малышек спросите у самой Клары, но не думаю, что она будет против.