Дверца хлопает, и машина практически сразу трогается с места, даже не давая времени усадить ребёнка в её кресло.
— Владислав, — о спасибо, Боже, за память. — А что случилось, что мы так торопимся.
— Начальник приказал доставить вас немедленно.
— Куда? — сразу не могу сообразить, ибо точно знаю, что Захар на работе на выезде.
— К нему.
Всё. Лимит на ответы исчерпан. Начинаю закипать от просыпающейся в теле жизни, что всё-таки приятно. Яровой бы им лучше сразу языки ампутировал, хоть бы надежды не было.
— Ники, давай салфетками протру тебе раны, — смело предлагает малышка, отвлекая меня от сверления двух широких спин, впереди сидящих амбалов.
— Ой, спасибо, карамелька. Давай я сама, — хочу забрать у неё антибактериальные салфетки, но девочка шустро прячет руки за спину.
— Можно я? — сопит, и голубоглазый взгляд её папочки режет меня упрямством.
— Хорошо, а ты крови не боишься?
— Нет. Мне не привыкать, — успокаивает вроде как меня девчуля и вытаскивает из пачки салфетку.
Хочу спросить, что это значит, но Лика уже отводит глаза, словно сболтнула лишнее. Затыкаю свой гейзер любопытства и недоумения.
Позволяю юной сестре милосердия обработать все ссадины, что оказались достаточно глубоки, особенно на коленях, которые ещё теперь и болели.
Ехали мы примерно пару часов, оказавшись в небольшом городишке. Малышка успела задремать, а я всё пыталась понять, как так умудрилась выпасть на проезжую часть дороги.
Толчок между лопатками я чувствую до сих пор. Конечно, скорее всего, случайность, но бля…
С удовольствием выползаю из салона машины, разминая конечности, и морщусь от того, как от моих движений болезненно тянутся корочки на ранах.
— Вероника! — слышу угрожающий рык позади себя.
Прикрываю дверцу, чтобы завывания папочки не разбудили ребёнка.
— Не изображай контуженного, Яровой. Лика спит.
Едва успеваю развернуться, как сильные руки сжимают талию и буквально впечатывают в мужское тело.