Все социально-психологические работы М. А. Рейснера советского периода были написаны в течение трех лет (1923–1925 гг.). В 1925 г. в сборнике «Психология и марксизм» была опубликована его программная статья «Социальная психология и марксизм» и в том же году вышла наиболее значительная по объему и последняя по времени работа «Проблемы социальной психологии» (Рейснер, 1925а, б).
Вместе со всеми советскими психологами Рейснер боролся за создание марксистской психологии против интроспективной психологии с ее субъективным методом. Речи нет теперь о том, что в области социальной психологии возможен интроспективный метод, как то полагал Петражицкий, с трудов которого Рейснер начал свои занятия психологией. Рейснер уже не отводит психике определяющей роли в общественном развитии, но все же считает психологию исходным пунктом теоретического анализа в области общественных наук. Поэтому задача развития психологической науки и, в частности, социальной психологии на основе марксизма у него оборачивается так, что теория исторического материализма должна быть подкреплена и обоснована данными психологии, и прежде всего социальной психологии. Такая психологизация исторического материализма происходит несмотря на то, что Рейснер справедливо указывает: «мы можем наблюдать постепенное и необходимое вытеснение психологии из неподобающего ей места единственного источника социальной и исторической закономерности» (Рейснер, 1925б, с. 25).
Принимая диалектико-материалистическую теорию отражения, Рейснер ошибочно заключал, что социальную психологию возможно изучать лишь одним путем, а именно физиологическими методами, как деятельность нервно-мозговой системы человека. Для выполнения такой задачи Рейснер обратился к учению И. П. Павлова о высшей нервной деятельности. Обоснование положению исторического материализма об образовании идеологических надстроек он искал в павловском учении. Понятие безусловных и условных рефлексов Рейснер применял к общественным явлениям. «Безусловным рефлексам животного мира, — писал он, — отвечают производственные отношения человеческого общества, а надстройка условных рефлексов дает некоторую аналогию идеологической и идейной надстройке над экономической структурой» (Рейснер, 1924, с. 5). В соединении павловского учения с теорией исторического материализма, с марксистским учением о базисе и надстройке Рейснер видел путь к изучению социальной психологии. Он проводил аналогию между системой условных и безусловных рефлексов, с одной стороны, и системой «надстройка — базис» — с другой.
Неверно интерпретируя некоторые высказывания Маркса и Энгельса, Рейснер, вступая в противоречие с марксизмом, утверждал, что общественные явления могут быть объяснены лишь с помощью физиологии высшей нервной деятельности. Он развивает мысль о том, что идеологическая надстройка представляет собой не что иное, как механизм организации условных рефлексов (там же, с. 6). «Способ овладения материальным миром, который свойственен общественному человеку, необходимо требует создания системы психических раздражителей над системой производственной техники. Общество, таким образом, выполняет двоякую роль. Во-первых, оно создает систему психических раздражителей в соответствии с производственными условиями, подобно тому как в лабораториях Павлова создаются условные рефлексы в тесной связи и соотношении к рефлексам безусловным. Во-вторых, однако, то же общество подчиняется им созданной системе раздражителей, выполняет необходимую работу и этим путем реагирует на стоящий за раздражителями внешний мир» (Рейснер, 1925а, с. 29).
Психологию Рейснер понимал как промежуточное звено между производством, с одной стороны, и идеологической (а в более широком смысле — культурной) надстройкой — с другой. Идеология рассматривалась им как социальный раздражитель, вызывающий действия общественного человека.
В трудах М. А. Рейснера социально-психологические проблемы, изучение которых было им начато в сфере юридической науки, вышли далеко за ее пределы. Он был, пожалуй, первым, кто поставил своей целью построить социальную психологию на марксистской основе. Его постигла неудача. Положения, развиваемые Рейснером, примыкали к идеям идеологической организации общественного процесса, выдвинутым А. Богдановым, идеям, согласно которым социальнопсихологические связи заменяли экономико-производственные отношения — основу общественного строя. Другой ряд методологических трудностей встретил его при реализации замысла о синтезе теорий разных областей знания — физиологических, психологических, социологических. Объединению должны были подвергнуться теории не только разные по своим исходным позициям в решении философских проблем науки, но и теории, относящиеся к разным областям знания. Рейснер ошибочно отождествлял общественные и природные закономерности, распространял физиологические закономерности на общественные явления и приходил не только к психологизации, но и физиологизации исторического материализма.
Социально-психологические проблемы в судебной психологии и в юридической науке досоветского периода возникали по разным поводам и в разных связях, имели разное конкретное выражение, а главное, условия их постановки были особые — ведь это были нарушения норм социальной жизни, иначе говоря, чрезвычайные обстоятельства. Однако и при этих условиях проблемы стягивались в комплексы, которые имели место и в других отраслях психологии. Пользуясь терминологией тех времен, можно сказать, что центральной была «общежительная» сторона человека: изучались человек как «сочлен человеческого общежития», его потребности в общении, в совместной деятельности, отношение к социальным нормам и роль этих норм в регуляции поведения, роль и значение общественного мнения. В отношении общения больше всего привлекали «психический взаимообмен» и внушение. Психология принималась многими юристами за исходный пункт общественных наук и за основу правовых наук. В ней усматривали науку, которая позволит решить вопрос о биологическом и социальном в человеке. Все эти вопросы, как увидим дальше, поднимались не только в отраслях психологии, но и в ряде гуманитарных наук, и в медицине.
Глава 3
Социально-психологические проблемы в военной психологии
Военная психология, как и все прикладные отрасли психологии, всегда была связана с теорией и методами общей психологии своего времени, представляя их приложение в той или иной области человеческой деятельности, и вместе с тем развивалась, подобно другим прикладным отраслям, исходя из потребностей специальной области человеческой деятельности — военного дела, его теории и практики.
В конце прошлого и начале нашего столетия военная наука в России решала задачу развития военного дела в условиях утверждающегося капиталистического строя и растущего революционного движения. Военная реформа 1874 г. внесла ряд изменений в царскую армию. Несмотря на то, что армия сохранила многие феодально-крепостнические черты, реформа дала возможность в организационном и техническом отношениях сделать ее более соответствующей потребностям капиталистической России. Была введена всеобщая воинская повинность, сокращен срок военной службы: 6 лет вместо 25. Новые правила обучения и воспитания солдат, вызванные как уменьшением срока пребывания солдат в армии, так и условиями технической оснащенности, налагали иные обязательства на офицеров, изменяли их отношение к солдатам.
Военная наука, перестраиваясь на буржуазный лад, продолжала служить господствующим классам и действовать в интересах этих классов; теоретические взгляды ее деятелей опирались на идеалистические и метафизические воззрения — военное искусство считалось творчеством полководцев, результатом «божественного провидения». Военные теории не охватывали действия масс — ни масс населения, ни армии как массы. В то же время объективные условия развития военного дела в стране в рассматриваемый период были таковы, что народные массы заявляли о себе в революционных действиях пролетариата и крестьянства, в поведении солдат.
Возникновение марксизма создало методологическую основу для возникновения принципиально новой военно-исторической науки. Открытие материалистических объективных законов общественного развития позволило разработать марксистское учение о войне как общественном явлении и об армии. К. Маркс и Ф. Энгельс пришли к выводу об исторических закономерностях развития войн и армии. В. И. Ленин разработал учение о войнах периода империализма. Вместе с решением социально-психологических проблем революционного движения марксизм открывал подход и к социально-психологическим проблемам в военной психологии. Но военная психология, как и другие отрасли русской психологии, и общая психология в досоветский период не были связаны с марксизмом и развивались вне его влияния.
Зарождение в России военной психологии как научной дисциплины можно отнести к 1880–1890 годам. Ее появлению предшествовало длительное развитие военно-психологической мысли в трудах прогрессивных русских полководцев и флотоводцев. Внимание к военной психологии в пореформенной России было обусловлено следующими причинами. Во-первых, при капиталистическом развитии страны армия становилась массовой и многонациональной по составу, профессиональная военная подготовка стала носить массовый и непрерывный характер, что обусловило новые требования к воспитанию и обучению солдат. Во-вторых, обострение классовых противоречий в стране сказывалось на армии и вело к изменению методов и средств идеологического воздействия на личный состав. Возникла необходимость в систематическом обобщении военно-психологических наблюдений, резко обострились социально-психологические проблемы руководства войсками в условиях мирного и военного времени. В-третьих, влияние оказывало и развитие общей психологии, а также зарождение социальной психологии. Проблема управления массами приобретала все большую актуальность в обстановке, когда революционное движение охватывало народные массы, а армии нужно было нести функцию охраны государственного порядка. Подавление первой русской революции и то, что не русский народ, а самодержавие пришло в Русско-японской войне к позорному поражению, свидетельствовавшему о том, что царизм стал помехой новейшим требованиям военного дела, делает понятным, почему русские военные теоретики — Н. Н. Сухотин, Е. Н. Мартынов, Н. П. Михневич — предлагали включить в предмет военной науки военную психологию масс. Психология военного обучения и воинского воспитания занимала мысль военных руководителей, разрабатывавших и вводивших в воинскую практику новые системы боевой подготовки — системы М. И. Драгомирова, С. О. Макарова и др.
История военной психологии в нашей стране открывает нам ряд работ, подымавших социально-психологические вопросы. Они содержатся в военно-теоретических трудах, в книгах, освещающих военно-практическую деятельность и в связи с ней обращающихся к социальной психологии, а также в военно-исторических работах (см., например: Головин, 1907; Драгомиров, 1881, 1895, 1909; Зыков, 1898; Резанов, 1910а, б; Ухач-Огорович, 1911а, б). В конце прошлого века и в первые десятилетия нашего века было опубликовано более 120 общих и специальных военно-психологических работ (см.: Военная психология., 1973). Большая часть работ по военной психологии появилась в годы, последующие за Русско-японской войной. Кроме общих вопросов военной психологии и социально-психологических проблем в армии, исследованию в социально-психологическом аспекте подверглись и отдельные специальные вопросы военного дела. В эти годы идут дискуссии о предмете и задачах военной психологии. Поскольку военная психология возникла и развивалась, отвечая запросам практики военного дела, в ней речь идет о социально-психологических явлениях, имеющих место в армии как особой области деятельности человека в боевой обстановке. Некоторые работы специально выделяют и исследуют эти явления. Однако суждения о них мы встречаем и в общих трудах военных деятелей прошлого.
В освещении военно-психологических проблем в дореволюционной России отчетливо выявлены классовые позиции авторов, сказывается известная ограниченность в их психологических знаниях в условиях общего недостаточного развития психологии, что мешало созданию психологической теории. Приходится помнить, что для дореволюционной русской военной психологии характерно то, что ею занимались военные специалисты. Мы видим то же положение, которое наблюдалось в юридической психологии, где она развивалась трудами юристов. Практика военного дела вела к психологическому анализу воинской деятельности, к исследованию психологии боя, к изучению психологических качеств воинского коллектива. Результаты этих наблюдений, в разной мере и с разных точек зрения обобщенные, и были представлены в работах по военной психологии. Из истории военной психологии, которая еще только создается, мы выделяем социально-психологические вопросы и обращаемся к ним в контексте истории социальной психологии.
Применительно к военному делу прежде всего актуализируется проблема толпы, которая была центральной социально-психологической проблемой предреволюционных лет. На первый план выступает сравнительная характеристика неорганизованной толпы и армии как формы организованной массы людей. Особо рассматривается вопрос о взаимоотношении армии и неорганизованной толпы. У некоторых авторов этот вопрос формулируется как отношение двух масс людей — солдатской массы и толпы, против которой направляются военные силы, а также двух армий, находящихся в состоянии войны. Поднимается вопрос о социально-психологическом факторе в военном деле.
Общая социально-психологическая проблема руководства и управления людьми, действий организованных групп людей, малых и больших, ставится и решается исходя из представления о том, что задача военной психологии — изучение воинских масс в условиях боевой деятельности. Исследованию подлежат: особенности совместных боевых действий людей; их психическое состояние; приращение и упадок их сил, обнаруживающиеся в боевой обстановке; роль настроения; способы воздействия; внушаемость и т. д. Рассматривались и другие социально-психологические явления, наблюдаемые в условиях боя: влияние национальной и религиозной принадлежности на поведение солдат; особенности действия малых и больших групп, одиночной разведки.
Военная психология включала столь большое количество социально-психологических вопросов, что некоторые военные деятели готовы были считать ее разделом социальной психологии. Так, например, А. С. Резанов в сообщении, сделанном в собрании офицеров генерального штаба Варшавского военного округа в 1910 г., на тему «Духовная сущность армии и принципы управления массами» утверждал: «Военной психологии как отдельной науки нет, и то, что необразованные философские авторы хотят назвать военной психологией, составляет прикладную часть социальной психологии. Короче, военная психология является специальной частью коллективной психологии, или, говоря иными словами, психологией масс» (Резанов, 1910а, с. 4). Свое мнение он обосновал тем, что армия по своим психологическим качествам родственна толпе. В психологии масс, полагал Резанов, надо искать ответ на то, какая сила ведет войска к героическим подвигам или обращает их в паническое бегство.
Н. Н. Головин, профессор Академии генерального штаба, усматривал в развитии психологии, прежде всего раздела о коллективной психологии, основание для развития военной науки (Головин, 1907). Такое отношение к психологии как основополагающей науке присуще научной мысли конца XIX — начала XX в.
ebooksa