Что ж, подумал наш сыщик, баба с возу — кобыле легче.
Черный фантом действовал на нервы.
Картинная галерея, где князь велел накрыть стол, с одной стороны имела обычную стену с развешанными полотнами в помпезных рамах, а с другой была обрезана отвесной стеной из сплошного стекла.
За стеклом тлел закат, и луна уже была видна бледным диском стеклянного маятника.
Хозяин постучал скальпелем по бокалу — внимание.
— Господа, тема нашего ужина — исцеление. Вот почему к столу поданы скальпели, щипцы для фиксации кожи и прочая хирургия. А начнет наш разговор о победах над смертью сам исцелившийся — мой друг и бывший пациент равви Барух, который вчера потряс всех нас красноречием Зогара.
Хасид встал и благодарно раскланялся.
— Дорогой князь, дамы и господа, разрешите представить моего давнего друга и соотечественника. Вот он — доктор Соломон Зиглер, который одно время был моим лечащим врачом, но, слава Богу, да будет он благословен, лечащим врачом быть перестал и остался лишь моим другом. Он приехал в анклав вместе со мной с разрешения дорогого хозяина. Что ж, пользуясь моментом, хочу попросить ваше сиятельство выслушать сначала моего лечащего врача. Соломон потрясен моим полным выздоровлением и специально приехал из Хайфы. У него много вопросов медицинского характера.
— Пожалуйста, я готов отвечать. Но только в рамках нашей темы: исцеление — норма, смерть — исключение. Согласны?
Молодой гость в аккуратной кипе и в круглых очках в стиле «Леннон» привстал и с достоинством поклонился.
— Так это вы решили, — улыбнулся Виктор фон Боррисс, — что первоначальный диагноз Баруха «саркома легких» был ошибочен?
— Да, — кивнул врач.
— Это был ваш диагноз?
— Мой. В том-то и дело. Потому-то я здесь.
— К сожалению, моя клиника еще закрыта на реконструкцию. И я вынужден принимать вас в атмосфере праздника мысли. Без документов. Но мимо…
— Постараюсь короче. Я работаю в онкологическом центре имени Маген Давида пять лет. Окончил с отличием медицинский институт в Швейцарии. За все годы у меня не было ни одного сбоя в диагностике. Диагноз, поставленный мной полтора года назад дорогому Баруху, не оставлял надежды. Четвертая стадия. Опухоль неоперабельная. Плюс метастазы. Когда Барух сообщил мне, что, получив по факсу выписку из истории болезни и снимки легких, ваша клиника согласилась принять его и обещала решение проблем, я промолчал. Надежда умирает последней. И что же? Через четыре вернулся месяца помолодевший Барух и сказал: «Соломон, я здоров». Еще год я ждал результатов. Потом упросил Баруха пройти обследование в нашем центре и убедился, что саркома исчезла. Или я ошибся с диагнозом, что невозможно, или в русской клинике бывшей восточной Пруссии некий врач господин фон Боррисс сделал открытие. Но сведения о вас крайне скудны. А отзывы в Интернете слишком рекламны. Одни говорят, что вы маг, другие пишут, простите, что вы шарлатан. Я прошу вас как можно быстрей опубликовать суть вашей методы, стать знаменитым, получить Нобеля, а нам позволить применить вашу методу лечения. У меня в отделении на сегодняшний день умирают восемь больных. Все без надежды.
Гость закончил и весь превратился в слух.
Хозяин взял паузу, словно взвешивая скрытые слова. На миг всем показалось, что он уйдет от ответа.
— Скажу сразу, речь пойдет о чуде и регуляции гомеостаза тканей. С чего начать?
— С гомеостаза.
ebooksa