— Как два космоса стали роиться? Как немецкий рой принял очертания свастики, а русский рой — контур звезды? И каким образом английский рой сумел сохранить суверенность пчелы? Вот в чем вопрос…
Валентин машинально продолжил про себя спич Гамлета, но вовремя спохватился: он все меньше и удивлялся всплескам своей памяти, которую раздуло дыханием мандрагоры до размеров ночного облака среди звезд. Наслаждаясь вкусом барашка, запеченного с острыми травами, Валентин, вдруг с отвращением вспомнил свой обычный обед в «Макдоналдсе» напротив своего бюро в Питере. Как гадко ворочается во рту вязкая каша из хлеба и мяса, залитая слюнями майонеза, как приходится бумажной салфеткой оттирать руки после минутного перекуса… брр. Странное дело, но и Лала тоже угодила в этот переплет памяти, прежнюю тревогу сменило желание быстрее забыть тявканье Курта о том, что с ней случилась беда.
— Друзья, вспомним события, окаменевшие под взглядом Горгоны в полосе двух важных для нас лет, от даты открытия концентрационного лагеря СЛОН на Соловках до начала строительства берлинского Жертвенника. В 1924 году искусство модерна начинает створаживать дух Европы в коллоидную массу моллюска. Андре Дерен написал свой шедевр «Арлекин и Пьеро», последний перл своего гения. Онеггер сочинил мрачную оперу «Царь Давид», а Кальман написал прелестную оперетку «Марица». Музы внушали: жизнь — это радость. Литература была в принципе с этим согласна. Опыт Джойса, писавшего элитарную симфонию шифра «Поминки по Финненгану», заметил только сам Джойс. Агата Кристи приступила к детективной серии об Эркюле Пуаро. Мы все убийцы, утверждала Агата. Коммунистка Коллонтай пишет книгу «Любовь пчел трудовых», а под Москвой на даче умирает демонический Ленин. При вскрытии обнаружено, что мозг вождя скукожился до размеров двух иссохших картофелин. Партия приняла решение скрыть отчет патологоанатома, но сохранить тело вождя навечно для очей мирового пролетариата. Это был не столько политический, сколько эстетический жест, точь-в-точь по формуле Рёскина: главное — жест, остальное в искусстве не имеет значения. Труп забальзамировали. Саркофаг с телом был установлен во временном деревянном мавзолее у стены Красной площади, где проходили парады. Вожди встали сапогами на крышку гроба. Так капище Мавсола вдруг получило атрибуты плоской геометрии Египта. Труп превращается в мумию; на языке египтян — мертвец оживает и ждет пищи. Ожидание пищи — суть любого идола. В это же самое время немецкие археологи Вальтер Андре и Роберт Кольвей, два великих дитяти немецкого югенстиля, находят в Сирийской пустыне развалины Вавилона, раскапывают ворота Иштар, дорогу процессий к Жертвеннику и принимают дьявольское решение вывезти все это в Германию. Грандиозный жест красоты и пользы! Неважно, что по этой дороге гнали скот и пленников к основанию вавилонской башни, гнали, чтобы залить свежей кровью чудовищный языческий зиккурат бога Бэла. Неважно, что ворота Иштар в стене Вавилона вели прямо к Дороге процессий. То есть это были врата ада. Неважно! Организуется Немецкое общество для перемещения найденных глыб. Планы Общества грандиозны. Откопанный Вавилон предполагают разместить в берлинском Пергамском музее, который был открыт еще в 1901 году. Его начали перестраивать. Первая мировая война и инфляция задержали постройку, но не отменили сам дух решения. Несмотря на все политические невзгоды, немцы с фанатичной энергией организовали надежную переправу фрагментов вавилонского капища сначала по морю на кораблях до Потсдама, затем по железной дороге до Берлина. Почти семь лет врата ада и обломки страшной дороги у подножия Вавилонской башни везли в Германию. И вот они здесь. Аплодисменты! Берлин готовится воскресить самый страшный жертвенник древнего мира, что и случится в 1930 году. Продолжаю. СССР установил дипломатические отношения с Англией, Испанией, Австрией и Норвегией. Политрук Фурманов написал роман о Чапаеве, где заявил, что смысл революции вырабатывает не народ, а вождь. Неясно чуя нашествие масс, Томас Манн завершил роман «Волшебная гора», где воспевал рефлексию и эгоизм индивида — лекарство от роя. Но тщетно! Фернан Леже уже снял экспериментальный фильм «Механический балет», а Андре Бретон выпустил Манифест сюрреализма, где впервые были оглашены права искажать реальность, как того пожелает художник. Очень важная точка в нашей истории: вещи только кажутся прочными, это вранье! Вещи и люди всего лишь наши сны. Эту идею преображения мира у подхватил Ле Корбюзье. Он сказал: дом — это машина для жилья. Следовательно, человек есть часть дома для работы социальной машины. В 1924 он создает проект Лучезарного города. По духу это город психлечебницы для исправления душевных фобий, масштабная территория вивисекции нравов и перевоспитания. Идеи Бретона и Корбюзье подхватил план Новой Москвы, советский город — улей для любви трудолюбивых пчел. Широкие дискуссии об онанизме в советской печати внушали советской молодежи: онанизм не порок, не дефект, он полезен, пока у рабочей молодежи в первую пятилетку временно нет времени для любви. Комсомолия, не стыдись эякуляции! Так началось всеобщее нашествие марсиан социальных планов. Оно совпало с первыми автоматическими линиями в Англии по обработке деталей машин. Резюме автоматики жестко: рабочий отправлен в отставку. Ты не гегемон, а шестеренка, пригрозила пролетариату английская буржуазия. Тем временем Китай и Советский Союз скрепя сердце признают друг друга, хотя красная Россия продолжает контролировать КВЖД и управлять Внешней Монголией. Сталин нехотя и угрюмо читает курс лекций «Основы ленинизма» в Комуниверситете, гласно объявляя себя наследником Ленина и заявляя права на руководство партией большевиков. Сформирован новый партийный лозунг: Сталин — это Ленин сегодня. Вождь есть Отец и Мать народа. Матка пчелиного роя сформировалась по лекалам любви трудовых пчел. Мумия Ильича оживает в копии Сталина. Теперь тело вождя — двойной саркофаг. Мумия может двигаться, говорить, писать, руководить, заниматься любовью, переваривать пищу, испражняться. Главная цель такого всплытия из смерти — восстановление языческого жертвенника для приема кровопролития. Цели Берлина и Москвы нежданно-негаданно совпадают. Тем временем советский поэт Чуковский в безумии трусости пишет сказку о «Мухе-цокотухе», вышучивая сакральную огласовку
Продолжаю.
Временный деревянный Мавзолей вокруг тела вождя строится как саркофаг и трибуна для вождей революции, отныне одно всегда выдают за другое, а другое за третье. Кандинский пишет великую абстракцию «Композиция № 223» и тем самым подхватывает тезис сюрреализма — вещи, в том числе и человек, не имеют суверенных границ, это всего лишь лучи, тени, сны. Резюме этих усилий одно: границы можно легко нарушить. В Москве выходит книга Джона Рида «10 дней, которые потрясли мир», первый опыт фальсифицированной истории на глазах живых свидетелей лжи. Этой книгой был открыт путь к фальсификации процессов покаяния врагов народа. В те же годы первые опыты по пересадке обезьяньих желез вдохновляют стареющую элиту ВКП (б): твоя эрекция, товарищ, непременно будет восстановлена, а тело станет моложе. Ухтомский заканчивает труд «Доминанта как рабочий принцип нервных центров». Шаг за шагом формируется негласный заказ партии на управление нервной системой миллионов людей. Скульптор Алексеев создает первую в мире статую Ленина: тотем, призывающий пролетариев всех стран объединяться в борьбе с мировой буржуазией. Теперь наши будни — это война всех против всех как внутри, так и вовне. Человек объявляется трофеем революции, по образцу и подобию Французской революции периода Робеспьера: трофей революции должен быть готов к уделу трофея.
Машков создает плотоядный шедевр «Снедь московская», к которой на выставке подвесил реальный бублик, замаскировав нитку: обмана никто не заметил, зрение москвичей порядком не в фокусе. А Тышлер написал полотно «Цветодинамическое напряжение. Фас и профиль», парируя абстракционизм Кандинского. Нет, твердит он, любую бесформенность можно обвести контуром. Красный граф Алексей Толстой, напуганный культом подшипников, пишет пьесу о бунте машин, внушая читателям идею о том, что бунт машин станет апокалипсисом человечества.
Граф Толстой-два первым прозрел идею матрицы и терминатора.
Призрак бродит по Европе, призрак Франкенштейна, стонал он.
Но его предостережения были почти не замечены.
Книга Троцкого «Уроки Октября» бросает вызов Сталину в деле осмысления итогов революции. Октябрь — это зародыш великой пандемии, это этап, а никакой не итог, возражает великий троцкист верному сталинисту. Фридман в параллель вождям уточняет Эйнштейна: у вселенной есть разные измерения, закон для одного мироздания не закон для другого. Мейерхольд при жизни называет свой новый театр Театром Мейерхольда. Такое яканье не пришло в голову даже дуче — назвать Италию Муссолиния. Гаккель создает первый в мире магистральный паровоз. Открытие московского музея сталинской революции — еще один тезис против пандемии Троцкого. Революция кончилась победой, внушает вождь, и красная чума больше не нуждается в продолжении. Опубликована работа Ортеги-и-Гассета о дегуманизации общества. Его вывод — гуманизм, мутируя, порождает фантомы поведения общества в духе «Капричос» Гойи, пищей для дегуманизации становятся в первую очередь два человеческих чувства: чувство справедливости и чувство прекрасного. Короче, правда и пропорции проглочены в первую очередь. Естествоиспытатель Фриз размышляет о схожих проблемах, но уже в биологии, где как раз мутация позволяет виду выживать и где любые болезненные метаморфозы в итоге всегда позитивны. Эта роковая сумма идей биологии отменяет запрет на допрос миров, отныне Европа — тело, готовое для вивисекции идеалов. И внимание, господа, девятый вал ар-нуво, эта мечта красоты, наконец, добегает до береговой линии и разбивается вдребезги. Стиль превращается в рой мелких предметов, их уже не счесть. Это книги, журналы, заколки, обои, подсвечники, ванные комнаты, платья, шляпки, вагоны, заводы фирмы AG, мебель, витражи, изразцовая плитка, ковры, обивочная ткань и прочая фурнитура эстетической бури.
Следует взрыв. AUFBRUCH!
Черту мутаций европейского духа подводит недавний художник-дилетант, путчист из Мюнхена, национал-социалист Гитлер. В 1925 году он заканчивает в тюрьме свой трактат «Майн Кампф», «Моя борьба», где набрасывает контур новой роевой истории: без денег, без евреев, без культа пола, без рабов, без границ и без церкви. План вождя германского роя подхватывает тезис Рёскина о важности художественного жеста. Партия — это жест, а не смысл! Будущее задумывается исключительно как эстетическая утопия воинственных пчел. Пчела создана!
— Я дрессировщик пчел! — воскликнул князь, захваченный темой доклада.
— Не сомневаюсь! Ваш остров Просперо — это улей для мандрагоры.
— Тсс, — князь приложил палец к губам и прислушался к вечернему сумраку за стеной из стекла.
Вечер возлежал, как зверь с фосфорическими глазами.
— Кроме того… — продолжил докладчик…
— Кроме того, — взвился хозяин, встав во весь рост за столом и простирая руку с указательным пальцем в сторону оранжереи, — подобно пчелиной матке, моя жемчужина спрятана в оранжерее, а пчелы слизывают с ее тела пчелиную манну. В улье эта манна, сродни наркотику, передает миллиону рабочих пчел эйфорию оргазма. Мы копируем эту механику. Точно так же неощутимый аромат мандрагоры разносит по заповеднику «Хегевельд» эликсир расширения сознания.
— Да, здесь люди становятся лучше! — воскликнул оратор.
ebooksa