Торжествующий дух

Письмо Государя Императора Николая Александровича Матери — вдовствующей Императрице Марии Феодоровне. // ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Ед. хр. 2330.

Пятница, 28 Марта. (В Павловске, 29 Марта). Являлся Государю. Он принял меня в малиновой стрелковой рубашке, расспрашивал о моей болезни, выразил удовольствие меня видеть. Я доложил, что при зачислении Цесаревича в списки воинских частей, в коих Государь изволит состоять Шефом, были обойдены почему-то военные училища Павловское и Александровское и 1-й кад[етский] корпус. Он пожелал, чтобы зачисление Наследника в списки обоих училищ было объявлено к Пасхе.

Дневник Великого Князя Константина Константиновича. // ГАРФ. Ф. 660. Оп. 1. Ед. хр. 59.

31 Марта. Понедельник. В 10 час. отправились на Дворцовую площадку — я верхом, Аликс с Алексеем в коляске, на смотр 2500 новобранцев Кронштадтского порта и учебной команды строевых квартирмейстеров. Вызвал 3 роты и учебную команду, проделавшие ротное учение очень хорошо. Церемон[иальным] маршем все проходили отлично. Остался очень доволен видом молодых матросов. Вернулись домой в 11 ½ ч.

Дневник Государя Императора Николая Александровича. // ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1. Ед. хр. 252.

Цесаревич был вначале здоровым и жизнерадостным ребенком. Его страшная наследственная болезнь, гемофилия, проявилась лишь впоследствии. Мне хорошо помнится, как он, 3–4 лет, приходил к столу, когда подавали десерт, и, поболтав около родителей, подбегал к гостям и непринужденно с ними разговаривал, не проявляя застенчивости. Бывало, часто залезая под стол, Цесаревич хватал сидящих за ноги и был в восторге, когда эти лица пугались. Раз даже он стащил у одной из фрейлин башмак, с которым явился около Отца. Государь Его выбранил и приказал тотчас же вернуть обувь, что Цесаревич исполнил, но опять-таки под столом… вдруг фрейлина вскрикнула… Оказалось, что ребенок положил ей в башмак землянику. Конечно, холодное и мокрое прикосновение к ноге ее испугало. Наследника отправили в свои аппартаменты и долгое время, когда бывали гости, не пускали в столовую, на что он очень жаловался. Больше под стол он не подлезал.[…]

Другой случай детской радости касается ручного соболя.

Я сидел у себя в канцелярии, изготовляя спешный доклад о придворных пожалованиях, и приказал никого не принимать. Входит старый курьер и докладывает:

— Осмелюсь доложить вашему превосходительству, что тут пришли старичок со старушкою прямо из Сибири, принесли в виде подношения Государю живого ручного соболя. Очень уж просят доложить, говорят, что не на что будет переночевать.

— А тебе жаль их стало?

— Точно так.

— Ну, давай их сюда.

Вошли весьма симпатичные на вид старичок со старушкой, и он говорит мне:

— По ремеслу я охотник, и удалось мне взять живым молодого соболя, приручив его; со старушкою и решили поднести его Царю. Соболь-то вышел редкостный. Собрали все, что было, денег: говорили мне, что хватит до Питера и обратно. Вот и поехали.

Показывает мне соболя, который тут же вскочил на мой письменный стол и стал обнюхивать представления к придворным чинам. Старик как-то свистнул, соболь — прыг прямо ему на руки, залез за пазуху и оттуда выглядывает. Я спросил, как они ко мне попали.

— Денег у нас хватило только до Москвы. Оттуда решили идти пешком, да какой-то добрый барин, дай Бог ему здоровья, купил нам билеты до Петербурга. Утром приехали и прямо пошли в Зимний дворец. Внутрь меня не пустили, а отправили к начальнику охраны. Тот велел отвести к вам. Ни копейки не осталось, а видеть Царя вот как хочется.

Я решил, что живой соболь может доставить большое удовольствие малым еще тогда Княжнам. Старику дал немного денег и поручил парочку добросердечному курьеру.

Пред тем я спросил старика, кто его в Сибири знает.

— Ходил к губернатору перед отъездом, да он говорит: «Иди, вряд ли тебя допустят. А писать мне о тебе не приходится».

Я послал телеграмму губернатору, чтобы проверить слова старика и узнать, надежен ли он. В те времена нужно было быть весьма осторожным. Через день получился удовлетворительный ответ, и я телефонировал княжне Орбелиани, рассказав ей о соболе. Час спустя узнаю, что Императрица приказала прислать обоих стариков в Зимний дворец, и поскорее, так как дети с нетерпением ждут соболя. Все с тем же курьером я приказал их отвести, а после представления вернуться ко мне.