– И это, – воскликнул он, – конец всех ваших наук, плод книжек и чтения, мудрости, до которой вы были так жадны!
Заглобянка, ничего не отвечая, пожала плечами.
– Нет, это не конец, – ответила она после паузы, – а каким он будет, я не знаю. Верно то, что не вернусь туда, откуда пришла, но пойду дальше.
– На погибель! – воскликнул Талвощ.
– Может, – холодно снова шепнула Дорота, – но для чего это всё сдалось, что гоняешься за мной, шпионишь и навязываешь мне свою науку и опеку. Видишь, я сделала, что хотела. Развернуться не могу, не думаю. Хочешь отомстить и преследовать меня за это?
Талвощ возмутился.
– Панна Дорота, – воскликнул он, – ты так меня знаешь, что можешь в мести и преследовании подозревать? Вижу тебя погибающей, плакать мне хочется. Ты ошибаешься, думая, что нельзя свернуть. Никогда не поздно.
– Нет, – отпарировала Дорота, которая казалась значительно остывшей, – нет, слишком поздно уже.
Поскольку около ворот крутилось много людей, которые могли подслушивать, Заглобянка медленно пошла дальше, ведя за собой Талвоща.
Остановились среди площади, отделяющей от городка. Заглобянка задержалась. Шла до сих пор с опущенной головой, задумчивая, подняла её, поглядывая на литвина, который тащился за ней, весь проникнутый и дрожащий.
– Талвощ, – сказала она, немного приблизившись к нему, – у меня к тебе просьба.
Не было ответа, погружённый в мысли, подавленный, литвин молчал.
– Утверждай обо мне что хочешь, – сказала она, – но не выдавай перед принцессой и теми, которые раньше меня знали.
– Стыдишься, значит, сама? – прервал Талвощ.
– Стыжусь, грызу себя, я несчастна, – сказала Дося. – Не знаю, как дошло до того, что стало со мной. Я виновата, я виновна в свой судьбе, предназначение… но что стало, повторяю, вернуться к прежнему не может. Сжалься, ругай, но не черни меня перед людьми. Ты когда-нибудь, может, простишь или проклянёшь меня…
Не могла докончить. Талвощ слушал с состраданием.
– Я не должен никому ничего, – ответил он, – к чему бы это пригодилось. Французов итак все ненавидят, но как же ты, ты с вашим разумом могла дать увести себя так подло, так пасть?
– Человек не всегда разум имеет, – сказала она через минуту. – Не спрашивай.
– Какое же будущее? – спросил литвин.
Дося пожала плечами.