У подкомория всё спало, он едва мог достучаться. Наделал, однако, такого шума, что Тенчинский, услышав его, в рубашке подскочил к окну, крича:
– Кто там? Чего?
Он лёг спать неспокойный и, едва начал лихорадочно дремать, когда Аллемани его разбудил. Предчувствовал уже что-то плохое.
– Аллемани, к вашей милости!
– Дело срочное, вставайте!
Без раздумья подкоморий прервал его сильным криком:
– Король!
– Король сбежал! – ответил кухмистр.
Не отвечая ему, Тенчинский сбежал вниз, отворили двери, вся служба вскочила.
– Коней! Коне! – кричал подкоморий, который почти обезумел.
Выбежал в рубашке к итальянцу.
– Может ли это быть? – воскликнул он с отчаянием.
– Я видел своими глазами короля, выходящего через дверку на Казьмеж с Сувреем и другим французом, – сказал Аллемани.
– Но он ли был?
– Он самый.
Тенчинский одевался уже, разрывая на себе одежду, давал спутанные приказы, бессознательный, своим людям приказал сесть на коней и идти за ним вооружёнными. Он сам схватил оружие, но ему ещё верить ужасной вести не хотелось.
Для Аллемани запрягли возок, чтобы отвезти его в замок, потому что старик едва дышал.
Подкоморий галопом полетел на Вавель. Там всё спало в самой торжественной тишине и покое.
Тенчинский как безумный добежал до крыльца, разбудил службу, велел подать свет, и с некоторой опаской приблизился к дверям спальни короля. Постучал.
Никакого ответа.