Она думала о племяннике Сигизмунде.
Для себя она перестала мечтать о чём-либо… для своей крови только трон желала удержать.
Зигмусь, Зигмусь, молящийся по-польски, стоял перед её глазами. Готова была отречься от всего ради него.
Среди сенаторов мнения и прогнозы были очень разные.
Одни ещё ожидали договорённости с Генрихом и возвращения, другие тут же готовы были объявить трон вакантным и созвать новые выборы.
Некоторые боялись, что легкомысленный француз, претендующий в праве на корону, хотя сам её так позорно бросил, захочет торговаться ею с императором или иным каким князем.
Воздерживались, однако, с тем прогнозом о том, что надлежало делать, пока Тенчинский не вернётся.
Королю Генриху после его побега Казимировской дверкой не очень везло, чему удивляться нельзя, потому что дерзко и не очень старательно бы обдуман побег.
Вилекье, Пибрак и другие французы, сопровождающие короля, выскользнули вперёд него и должны были ждать его на дороге. Выходя, с ним был только Суврей, Мирон, Лархант и ду Халлея.
Ни один из них, хотя тут уже пребывали несколько месяцев, не знал так хорошо города и околицы, чтобы среди очень тёмной ночи, при поспешности и страхе, был уверенным, что не заблудится.
Король бежал неизмерно живо и торопил.
Едва они ушли на несколько десятков шагов, когда тут же за собой услышали кого-то бегущего, готовые защищаться; думали, что за ними уже поляки гонятся. Они как раз сели на коней. Только теперь среди темноты в подбегающем к ним они узнали француза д"Эрменвиля, который, хотя не выбранный в кортеж короля, прибежал, заклиная и прося, чтобы взял его с собой.
Генрих как раз хотел взобраться на коня, который так был горяч, крутился и отходил, что он несколько раз напрасно хотел достать до седла.
– Ты испугал нас, – воскликнул он подходящему, – садись на коня, и скорей. Нет времени.
Королевский конь тем временем так шалил, что Суврей должен был отдать ему клячу, недавно подаренную Тенчинским!
Судьба так хотела, чтобы на ней сбежал Генрих и предал того, который ему её подарил.
Вилекье, Пибрак и несколько других, с проводниками, которых должен был дать Седерин, обещали ожидать при фигуре у дороги, у разрушенной часовенки с образом Божьей Матери.
Но ни Вилекье, ни Пибрака, а что хуже, проводников, также не оказалось на месте.
Ждать? Не было возможности, время уходило, король первый предложил ехать вслепую по направлению к границе, надеясь, что его они или настигнут, или где-нибудь с ними встретится.
Хмурая и тёмная ночь с трудом даже протоптанную дорогу позволяла найти.