Кони, к счастью, не задавили лежащей среди улицы, чего Талвощ боялся, обморок был следствием волнения, какое испытала.
Едва открыв глаза и придя в себя, Заглобянка, когда припомнила всё, что её так испугало, сорвалась с криком с ложа и упала на него, бессильная.
Талвощ начал её, как умел, утешать и успокаивать. Разлилась вся в слезах и стонах.
Он говорил ещё ей, когда она вскочила.
– Король? Король? Что стало с королём? Это неправда! Он не мог уйти!
Она заломила руки.
Литвин не знал, что ответить.
Прибежала к нему со сжатыми руками, умоляя:
– Король? Скажи мне, что стало с ним? Эти злые люди, эти его враги, они готовы…
– С королём ничего случиться не могло, – отпарировал Талвощ, – потому что ушёл с вечера и его уже ни Тенчинский и никто не догонит.
Дося слушала, глядя ошеломлёнными глазами.
– Король, король ушёл? – прервала она. – Может ли это быть?
– Весь замок перерыли, нет сомнения, и не нашли его нигде.
Заглобянка уставила глаза в пол. Губы повторяли, шепча: король… король ушёл…
Ни слова… ни признака жизни… Навсегда.
Для литвина, у которого разрывалось сердце, не подлежало сомнению, что из всех французов только один король её интересовал. Он обуздал себя, чтобы не делать ей напрасных упрёков.
Через какое-то время она вернулась, шатаясь, на кровать и, скрывая лицо в подушках, начала плакать.
Поскольку высланные за лекарем не возвращались и Талвощ мало мог надеяться на их возвращение, поручив девушку хозяйке, ему казалось, что лучше сделает, оставив её одну.
Он потихоньку выскользнул из избы и вышёл снова на улицу, думая направиться в замок и посмотреть, что делалось у принцессы.
Ему казалось, что Дося, однажды победив первые впечатления, придёт в себя и сможет успокоиться.