Между тем встревоженный король, не задерживаясь, по-прежнему мчался с Лархантом и дю Халле.
На дороге тут же за Освенцимом мост на речке Суврей приказал разрушить, чтобы задержать преследователей.
Тем временем Тенчинский, который из многочисленного кортежа по дороге потерял большую часть, всё приближался, много коней пало, иные остановились от утомления. Только подкоморий с несколькими, одетыми по-татарски и вооружёнными людьми, мчался, каждую минуту приближаясь и сокращая расстояние до короля.
Он как раз добежал до Освенцима, когда они выезжали из местечка. В Освенциме Тенчинский поднял тревогу, велел позвать старосту и потребовал свежих коней, поскольку те, которых имел, уже дальше идти не могли.
Подстароста, узнав, что уезжающим был король, тут же пустился наискосок без дороги, и вскоре добежал до снесённого моста.
Тут же за ним были видны убегающие французы. Думая, что среди них находится король, он пустился вплавь по реке, крича по-латыни:
– Наияснейший пане! Чего убегаешь? (Serenissima Majestas, cur fugis?)
Король, видя издалека барахтавшегося в воде с латынью шляхтича, несмотря на тревогу и утомление, не мог удержаться от смеха, но, не думая останавливаться, бежал дальше.
Граница была уже недалеко, там он чувствовал бы себя в безопасности. Перед ними видна была Пшчина.
Тенчинский, рискуя сломать себе шею, гнался за Генрихом, во что бы то ни стало желая его догнать; при нём были уже только четыре татарина с луками и стрелами.
Заметив его всё ближе приближающегося, Бельевр, который имел пару пистолетов в кобуре, один из них дал Ларханту, другой Суврею.
– Защищайтесь, господа, – воскликнул он, – мне шпаги хватит.
Затем француз узнал хорошо знакомого ему подкомория.
– Как друг или как враг прибыл? – крикнул он ему.
– Как верный слуга короля! – отпарировал Тенчинский.
– Прикажи татарам опустить луки, а то в нас метят! – воскликнул Бельевр.
Подкоморий крикнул своим татарам, но должен был повторить им приказ, прежде чем его поняли и услышали.
– Суврей! – начал подкоморий, обращаясь к нему. – Ради Бога! Я должен поговорить с королём!
Генрих остановился, узнав Тенчинского. Тот хотел спешиться, но король велел ему остаться, как был, и приблизиться.
Подкоморий, несмотря на всё уважение, какое имел к королю, был так взволнован и приведён в отчаяние бегством, что не очень мог и умел решиться на слово.