– О том, что наш курфюрст удержится, никто уже слышать не хочет, – продолжал дальше остывший Витке. – Кто там этот хаос поймёт. Швед, возможно, хотел кого-нибудь из Собеских на трон толкнуть, но двое из них сидят а Плассенбурге, а третий…
Княгиня быстро заглянула к нему в глаза.
– Что же третий? – подхватила она.
– Третьему корона не по вкусу…
Графиня хотела спросить что-то о графине Козель, Витке отвечал неохотно:
– Та до сих пор королём швыряет и управляет им, как хочет, – проговорил он, – строит для неё дворец, каких ни одна не имела. Почести себе отдавать приказывает, как королева… Деньгами для неё Флеминг обеспечить не может. Вскоре, по-видимому, и депеши, и письма король без неё не сможет распечатать, потому что во всё вмешивается.
– А долго это продолжается? – спросила насмешливо княгиня.
Витке покачал головой.
– Наверняка дольше, чем кому-нибудь может показаться, – докончил он. – Будет ли король её любить, не знаю, но и то что-то значит, что делает ему честь красотой, гордостью, разумом, и хвалиться ею может.
Цешинская вскочила, сильно обиженная.
– Ого! – воскликнула она. – Посмотрим, как эти прекрасные гороскопы осуществятся.
Впрочем, они довольно хорошо пришли с Витке к согласию, потому что оба чувствовали неприязнь к королю и простить ему не могли, он – судьбы Генриетки, она – своей собственной. Оба также явно не смели становиться в ряды неприятелей короля, потому что судьба их была в руках короля.
Немец из Варшавы вернулся с нею в Лович.
Нашли там, как объявил Витке, кандидатуру Любомирского, живо всех волнующую, но эта агитация простиралась недалеко за круг влияния примаса и гетмана. Старый, больной, с выговорами, постоянно получаемыми из Рима, раздражённый примас бессильно метался, вводимый в заблуждение Товианьским и Любомирскими, которые, выдавая дочку за племянника примаса, даже завязались с ним сродством.
Поэтому тут внешне поддерживали Шведа, но не хотели слышать о его кандидате, которым был воевода Познаньский.
На Лещинского в Ловиче очень возмущались.
– Он прокрался к Шведу, льстил ему, подлизывался, – воскликнул Товианьский, – но ни Карл XII, ни генерал Горн короля всё-таки избирать не будут.
– То же мне прекрасный король! – дрожащим голосом бурчал Радзиёвский. – Молоко на губах не высохло.
Прибывшая княгиня Цешинская, которая услышала этот аргумент из уст князя Александра, вставила:
– Шведский король говорит, что он младше Лещинского, а всё-таки это ему править не мешает.