Я был слишком взвинчен, чтобы заснуть, и это сильно раздражало Райли. Я бродил по комнате и в конце концов снял с полки куклу.
– Ах-ах, кто это?
– Лави.
Лицо куклы покрывали красные пятна.
– А что у нее с лицом?
– Я ее однажды на солнце оставила, и она обгорела.
– Ты понимаешь, что у кукол нет кожи, способной обгорать?
– Я оставила ее на солнце, и она стала вся красная. Как еще ты это объяснишь?
Я засмеялся.
– Райли, ты прелесть!
– Прелесть? Ты же считал меня неприятной?
– Когда я это говорил? Это ты постоянно исходила скепсисом, а я с самого начала находил тебя прелестной, забавной и интригующей.
– Интригующей?! Это с чего?
– Например, ты заводишься по любому поводу, хотя характер у тебя не склочный. Оказывается, у тебя выраженная защитная реакция. Я это здесь понял.
– Да? – Она хлопнулась на постель. – Не расскажешь, каким образом?
– Как я и думал, в основном тут мутит твоя мать, внушая тебе чувство неполноценности. Но узнав, как ты потеряла бойфренда, я понял, отчего ты стала осторожной. Такие трагедии в юном возрасте сказываются на дальнейшей жизни. Мое дерьмо в сравнении с этим кажется банальной мелочью.
– А можно поподробнее про твое дерьмо? Я так поняла, что ты влюбился, но потом все закончилось. И это несмотря на то, что ради нее ты отказался от возможности стать вторым Нилом Армстронгом, а это, на минуточку, немало.
– Да там разного было немало. Разного, которое я предпочитаю забыть.
Чтобы сменить тему, я снял с полки жестянку из-под печенья с Чубаккой на боку.
– Интересненько, что тут у нас…