— Ах ты, негодяй! Я на войну не могу пойти из-за оружия… почему не готово?
И издали пригрозил ему. Оружейник подбежал.
— Я не ваш холоп и не наёмник… не имеете права приказывать. Когда закончу, возьмёте.
Тогда Тенчинский, так как был порывистый, ударил Клеменса по голове, хотел схватить его за волосы, но тот сильно толкнул и побежал в ратушу с жалобой.
С этого всё потом выросло.
Когда слуги Тенчинского отбежали от оружейника, тот, перепачканный кровью, ползал по земле, крича:
— Смотрите, смотрите, паны советники, как с мещанами тут обращаются. Что нам сегодня — вам завтра. Шляхетским убийцам всё можно, даже тут, на нашем мусоре, не мы хозяева, а они.
Не нужно было и этого крика, потому что Кридлар и Кеслинг, приняв это горячо к сердцу, подняли Клеменса и начали кричать:
— В ратушу! На жалобу к королеве!
На рынке всё ожило, готовилось и кипело; людьми словно двигала какая-то сила… Из кучек вокруг вырывался крик:
— Ударить в набат! Ворота закрыть, чтобы злодей не ушёл. Кто жив, путь идёт сюда с тем, что под рукой. Это ему так не пройдёт…
Со всех сторон толкались. Из толпы, которая меня окружала и не давала двигаться, я разглядел и узнал тех, которых мне не один раз показывали, говоря, что без них в городе ни одно волнение с евреями, ни одна заварушка и свалка не обходились. Тешнар, Вольфрам, Кусниг, Шарланг, художник Войцех, которого я видел при Великом, пьяница, и несколько иных крутились, поднимали руки и собирали себе добровольцев.
Кридлар и Кеслинг тем временем побежали в ратушу дать знать, чтобы сходились другие советники; за ними текли грозные и кипящие толпы.
Можно уже было догадаться, что, если советники не захотят, народ сам готов был искать правосудия. Едва некоторые могли его удержать тем, что выслали посла в замок к королеве.
Иные уже и королеву знать не хотели, и сами собирались мстить Тенчинским. В городе женщин охватил страх, потому что, когда массы кипят, никто не уверен, останется ли жив и сохранит ли имущество. С криком и треском закрывали ворота, испугавшись бури, хотя почти не знали, с чего это началось, никто не предчувствовал, чем кончится.
Но в ней уже чувствовалась гроза и то, что нелегко волны затихнут. Я всё время был заперт в этих тисках и собой ещё не владел. Мне хотелось вырваться, как можно скорей дать знать в замке, но шага сделать не мог. Меня толкали и бросали мной то влево, то вправо; а хуже того, Марианек где-то остался или отбился. Не было его видно.
Один среди незнакомой толпы я был как в бане.
Меня так сжали, что я едва мог справляться с удушьем, и сам не знаю, как очутился у ратуши.
Советники стягивались со всех сторон, кто в чём стоял, когда ему дали знать: одни в кафтанах, другие в платье, наброшенном на один рукав, запыхавшиеся, испуганные. Писари, войт, магистрат пробивались через толпу в комнату совещаний, на улицах их преследовали криками, хватала рассвирепевшая толпа, требующая мести за Клеменса. Некоторым грозили кулаком.
— На то мы вас выбрали… защищайте теперь.
ebooksa