— Так почему же она ни разу не зашла?
— Не знаю, милая.
Ева помолчала.
— Пап, а как это вообще бывает?
— Что именно?
— Ну, почему люди могут разлюбить?
Хороший вопрос.
— Ну, — я оглянулся вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы мне помочь, и увидел на прикроватной тумбочке стакан. — Видишь стакан?
Ева кивнула.
— Представь, что это человек. Теперь смотри: у стакана много граней, но тебе видны сейчас только четыре, значит, ты, хоть и знаешь, что это стакан, но судишь о нём только по этим четырём видимым граням. Согласна?
— Наверное.
— С обратной стороны стакан может оказаться и битым, и грязным. Значит, ты видишь не сам стакан, а его образ, который построило твоё воображение, опиралась лишь на эти четыре видимые тебе грани. Это называется гештальт.
— Как?
— Не важно. Суть в том, что, если повернуть стакан другой стороной, и она окажется, скажем, с трещиной, то твоё сознание сразу перестроит готовый образ, и, хотя ты будешь знать, что стакан тот же, его образ станет немного другим.
— С трещиной?
— Именно. Так же получается с людьми. Сначала ты любишь образ человека, состоящий из четырёх граней, а потом видишь пятую и либо любишь этот новый, уже пятигранный, образ, либо нет. И это только кажется, что разлюбил того же самого человека, потому что на самом деле того, кого любил, уже нет — он исчез, как только появилась новая грань. Да, и потом, ведь не самого человека любят вовсе, а всегда только его образ.
— Потому что все грани увидеть невозможно, — понимающе кивнула Ева.
— Да. На это не хватит целой жизни.
— Жаль, мы не бессмертны, — вздохнула она.
Больше мы с Евой не говорили. Через несколько минут она заснула у меня на плече, а я почти до утра лежал с открытыми глазами.