Алеф

— Торгашество.

— Точно! Всё продаётся и всё покупается. Деньги стали единственной вещью, желаемой всеми без исключения. Мы живём в эпоху культа золота. Всё можно измерить и перевести в банкноты.

— Вы это осуждаете?

— Ни в коем случае. Просто констатирую факты. А теперь последнее: «И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нём всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвёртою частью земли — умерщвлять мечем и голодом, и мором, и зверями земными».

— Эпидемии? — говорю я, не дожидаясь вопроса.

— А ещё катастрофы, несчастные случаи, катаклизмы.

— Мсье Этель, вы считаете, что скоро конец света?

— О, нет, ещё осталось несколько печатей, — качает он головой.

— Печатей? — переспрашиваю я.

Уже ясно, что передо мной псих, но едва ли удастся избавиться от него прежде, чем он выскажет всё, что хочет. Главное, чтобы купил уродцев.

— Почитайте Апокалипсис, мсье Кармин, — советует вместо ответа Этель. — Там обо всём написано. Конец одного мира означает начало другого. Мы изменимся — никто не останется прежним. Но, возможно, даже не заметим этого. Кто знает, сколько раз наша реальность уже претерпевала трансформацию? Быть может, все вокруг совсем не то, чем кажется. И я говорю не о Киберграде, а вообще — о бытие. Вселенная представляется мне огромной матрёшкой, в которой одна реальность вкладывается в другую, постепенно сменяя её.

— Всё это уже многократно высказывалось прежде, — замечаю я. — Существует куча теорий…

— Это не значит, что они не верны, — перебивает Этель. — Так я возьму всех? — спрашивает он вдруг изменившимся тоном.

— Кого? — не сразу понимаю я.

— Уродцев, — Этель указывает узловатым пальцем на банки.

— А, ну да. Конечно, забирайте, — я едва могу сдержать радость: наконец-то, мы вернулись к делам. — Расплатитесь наличными, кредиткой или выпишете чек?

— Думаю, лучше чеком. Сколько?

— Сто восемьдесят тысяч долларов.

Этель кивает и, достав из внутреннего кармана пиджака небольшую чековую книжку в глянцевом переплёте, принимается заполнять бланк. Я тем временем заворачиваю в целлофан его приобретения.

— Вот, пожалуйста, — говорит француз спустя пару минут, протягивая мне чек.