Алеф

Моё животное довольно покладистое, идёт ровно, так что я удерживаюсь на нём вполне сносно — при полном отсутствии опыта верховой езды.

Я спрашиваю, каков наш план. Мне отвечают, что сначала постреляем уток, потом заночуем в охотничьем домике, а наутро будем загонять кабана.

— Здесь водятся кабаны? — обращаюсь я к едущему рядом со мной на гнедой лошади Фридриху Шпигелю.

— Да, — отвечает он, улыбаясь одним уголком рта. — Когда охотится Рихард, они водятся.

— А волки? Кажется, сначала речь шла именно о них.

— Не знаю, — говорит Фридрих и, кивнув в сторону брата, добавляет. — Это его охота. У него и спрашивайте.

Мы проезжаем верхом мили полторы, пока не оказываемся на берегу озера. Водная гладь простирается до самого горизонта, справа и слева ограниченная тёмным хвойным лесом.

Собаки разных пород рычат и повизгивают от предвкушения, но стоят смирно, приструнённые егерями — иначе их поводки давно перепутались бы.

Мы спешиваемся и, оставив лошадей егерям, осторожно идём вдоль берега в сторону камышей. Судя по доносящимся оттуда звукам, в зарослях прячется утиный выводок.

Фридрих даёт знак, и все, кроме меня, заряжают ружья и берут их наизготовку. Брат Рихарда стреляет в небо.

Испуганные утки с криками и хлопаньем поднимаются из камышей. Их десятка два. Раздаются разрозненные выстрелы, и часть птиц падает в воду. Егеря отстёгивают поводки, и спустя несколько минут спаниели вытаскивают добычу на берег.

— Неплохо, — замечает Шпигель, складывая уток в мешок. — Однако теперь придётся ждать, пока остальные успокоятся и вернутся на свои места.

Собаки отряхиваются, охотники щупают мёртвых птиц, кони хрипят, опасливо косясь на псов тёмно-фиолетовыми глазами.

Мы преследуем уток до вечера. Я ни в кого не попадаю, зато жутко устаю и испытываю голод. Приходится даже, пристроив тело в кустах, отлучиться из виртуальности, чтобы перекусить и справить нужду. Лишний расход «Гипноса», но что делать? Тот, кто регулярно пропускает приём пищи, зарабатывает гастрит или язву желудка, а мне такая перспектива совсем не улыбается.

Вернувшись в тело Кармина, я чувствую смутную тревогу, которую поначалу не могу объяснить, но, проверив всё вокруг сканерами, обнаруживаю причину: едва различимый след вируса тянется через кусты и заросли камыша, а затем исчезает. Кажется, меня пытались застрелить: вирус довольно мощный, предназначенный не для уток, а для людей. Спасло меня лишь то, что я отсутствовал в теле, а пустую личину убить нельзя. Тем не менее, можно подать заявление в полицию, и она начнёт расследование по делу о покушении. Но я этого не сделаю, потому что подозреваю Шпигеля и хочу выяснить, чем он руководствовался, а вмешательство полиции заставит его затаиться. Пока что мне в голову приходит только одна версия: мой немецкий партнёр связан с Големом и действует по его указке. Возможно, он явился ко мне, чтобы втереться в доверие, а затем уничтожить. С другой стороны, Стробов сказал, что разуму-ренегату стало известно о хакерах уже после того, как мне поручили разработку вируса. Значит, в то время, когда я познакомился со Шпигелем, у Голема ещё не было причин начинать на меня охоту.

Конечно, он мог заранее начать собирать информацию о хакерах в собственных целях и засылать к ним «казачков», например, для наблюдения и небольших диверсий — в профилактических целях. Если это так, и если Шпигель работает на него, то попытка покончить со мной, означает, что я либо в числе основных подозреваемых, либо Голем решил избавиться от всех хакеров — на всякий случай.

Кроме того, возникает вопрос: как он соотнёс Кармина с Орфеем и с киберградским аватаром, которым я пользуюсь для промышленного шпионажа. Единственная ниточка, по которой можно нащупать связь между ними, — это деньги, которые я время от времени перевожу со счетов фирмы на счёт хакера по имени Гермес, моего второго виртуального Альтер-эго. Неужели Голему удалось преодолеть все барьеры, которые я расставил на пути этих трансфертов? Впрочем, есть ли невозможное для искусственного интеллекта, влезшего в Сеть и размножившего себя?

Я оглядываюсь и выхожу туда, где остались наши лошади. Здесь меня не тронут.

— Кончились патроны? — спрашивает один из егерей.

— Нет, просто устал, — отвечаю я, садясь на траву.