Уральское эхо

– Как урядник? – рассердился Дмитрий Иннокентьевич. – Он как раз должен следить, чтобы не было хищничества и тайной скупки. Ему за это содержание платят.

Белопашенцев усмехнулся в усы:

– В жизни по-всякому бывает. Именно урядник, фамилия ему Двукраев, покрывал на прииске хищников. За добавочное содержание, которое выходило втрое выше государственного. Мы его поймали и предложили выбор: или стать нашим осведом, или идти в тюрьму. Урядник выбрал первое. Теперь пускай отмаливает грехи!

Алексей Николаевич одобрил:

– Это то, что нужно. Теперь осталось проследить партию. Она должна быть большой, если в преступной организации состоят чуть не все рабочие «Журавлика». Значит, и денег покупателям понадобится много, и им придется залезть в мошну. Почем можно купить золотник платины прямо возле прииска?

– По четыре рубля старатели отдают охотно, – ответил старший филер. – А за четыре с полтиной еще и в десны расцелуют.

– А цена в столица какая будет?

На этот вопрос сыщику ответил Дмитрий Иннокентьевич, потрясая газетой «Зауральскй край»:

– Вот здесь пишут, что биржевая цена самородной платины на Екатеринбургской бирже достигла девяти рублей восьмидесяти копеек за золотник. При содержании в ней чистой платины восемьдесят три процента.

– То есть можно купить ее в Верхней Туре, – продолжил мысль сыщик, – и продать здесь, удвоив доход.

– Получается так, – согласился Запасов. – Взять сто тысяч у наследников Лбова и за конец лета и осень получить двести. А если вывезти в Германию, то и все триста. Хороший гешефт! Не только на царя хватит, но еще и на весь кабинет министров.

Старший унтер-офицер неодобрительно покосился на полковника, но промолчал.

В результате в Верхнюю Туру спешно отбыли два опытных унтера из команды Белопашенцева. Это были так называемые чины дополнительного штата, присланные из Перми по указанию Джунковского для усиления екатеринбургского пункта. Их обычная задача – производство дознаний и наблюдательная часть. Но двое уехавших являлись специалистами и были способны на большее. Сейчас им предстояло выдать себя за скупщиков платины и втереться в доверие к приисковым рабочим. Урядник Двукраев должен был помочь ребятам «прописаться».

Еще один филер поехал в деревню Золотые Промысла, где располагалась Крестовоздвиженская контора наследников графа Шувалова. Золотоносные россыпи там содержали много платины, и их тоже следовало охватить наблюдением.

Теперь оставалось только ждать. Агент Сто Первый не имел доступа к операциям товарища Авдея и помочь жандармам не мог.

Лыков воспользовался передышкой и еще раз прогулялся по городу. Он никак не мог его понять. Тут Екатеринбург прекрасен, а свернешь за угол – и он уже непригляден. Улицы выложили отличным гранитом, какому могли позавидовать даже Рига с Ревелем, завозившие гранитный кирпич из Швеции. Но таким покрытием могли похвастаться лишь Главный, Покровский, Александровский и Сибирский проспекты плюс Архиерейская, Дубровинская и Верхотурская улицы. Остальная часть города была замощена или кое-как, или вовсе никак. Дума выделила деньги на постройку театра, но в городе до сих пор не имелось ни водопровода, ни канализации. Воду брали из реки Исеть и ее притоков, даже из городского пруда, а самую хорошую добывали из колодцев. Но зимой уровень грунтовых вод падал, и к колодцам выстраивались длинные очереди.

Шло бурное строительство, но только в лучших кварталах. Заложили новый корпус Гостиного двора, отделывали вторую очередь вокзала Екатеринбург-I, на Покровском проспекте возводили помпезное здание Городского общественного банка. Однако возникала серьезная проблема. Железная дорога не давала Екатеринбургу развиваться на север и восток, Верх-Исетский завод – на запад. А население города становилось все больше и больше. Единственное направление осталось – на юго-восток, вниз по течению реки Исеть. Участки там разбили аж до суконной фабрики братьев Макаровых, нарисовав на бумаге сто семь новых кварталов. Все они были проданы с торгов, но строительство почти не велось. Спекулянты купили землю и держали втуне, ожидая роста цен на нее. В результате город задыхался в узких границах, не имея, куда расти.

Старый знакомый Лыкова Михаил Карлович фон Мекк собирался проложить новую железную дорогу – Казанско-Екатеринбургскую. Хорошая новость для любого города! Однако на пути возникали препятствия. Требовалось отчуждение земли под новый вокзал и станцию и под примыкание к полотну Пермской железной дороги. Дума никак не могла решить этот простой вопрос. Фон Мекк собрал караван из девяти автомобилей и ехал на Урал вдоль будущей ветки с группой инженеров, изучая местность. По приезде он собирался еще раз обсудить проект новой дороги с гласными Думы. Вдруг депутаты поумнеют и с ними удастся договориться? Однако полицмейстер Рупинский, знаток думских настроений, говорил, что шансов на это немного.

Тот же Рупинский, сопровождая питерца на очередной прогулке, подвел его к памятнику Александру Второму на Кафедральной площади и рассказал его историю. Поставить монумент Царю-Освободителю придумал швейцар Окружного суда Олимпий Клевакин. Средств он не имел, но загорелся идеей и стал искать деньги на памятник. Старику удалось собрать с жителей шесть тысяч рублей, на которые возвели постамент. Далее дело затормозилось. Дума ничего не предпринимала, и постамент простоял на лучшем месте в городе больше трех лет, возбуждая недоумение у приезжих… Наконец общественность возмутилась. Люди добрали необходимую сумму и при энергичном содействии городского головы Анфиногенова установили статую. Клевакин даже сумел дожить до этого радостного события!

Генрих Иванович вырос в полицмейстеры Екатеринбурга из красноуфимских исправников, но уже сделался знатоком и патриотом города. Он рассказал гостю много интересного. Оказалось, тот образовался вокруг заложенного при Петре Первом железоделательного завода и получил имя в честь его супруги-государыни. Екатеринбург стал единственным в империи горным городом. Был создан пост главного начальника Уральских горных заводов с огромными полномочиями. Этот начальник не подчинялся пермскому губернатору, имел собственную полицию и творил что хотел. Молодой город жил по приказам из столицы. В нем открыли монетный двор и стали чеканить едва ли не всю русскую медную монету. Завели императорскую камнерезную и гранильную фабрику, известную в целом свете. При Екатерине в 1763 году через город провели Сибирский тракт, ранее шедший через Верхотурье. Но потом начались проблемы. Казенный завод пришел в упадок, для металлургии Урала наступили трудные времена. Из промышленного центра Екатеринбург сделался административным центром горной промышленности, но тихо угасал. Затем отменили крепостное право и статус горного города, превратив вчерашнюю столицу Урала в рядовой уездный центр. Была и полоса тучных лет, когда здешние купцы обогатились на сибирском золоте в Томской и Енисейской губерниях. Они быстро заработали капиталы и выстроили много особняков, и по сей день украшавших Екатеринбург. Особенно прославился как баловень судьбы Тит Зотов, сколотивший за десять лет тридцать миллионов рублей. Поднялись и другие, сплошь из старообрядцев, так как город был столицей урало-сибирского беглопоповского согласия: Казанцев, Рязанов, Толстиков, Баландин, Харитонов, Расторгуев… Но затем сибирские и столичные нувориши оттеснили их на второй план. По словам наблюдавшего это Мамина-Сибиряка, «золотой век оборвался так же быстро, как и возник; миллионы рассеялись дымом».