Дверь отворила мать Кольки, на ней было боа из перьев.
— Дома Коля?
Мать замялась, но откуда-то из глубины дома послышался голос Кольки:
— Кто там?
— К тебе Ваня Аксенов и еще один мальчик, — ответила мать.
— Пускай заходят.
Дама пропустила их в переднюю, и они с удивлением увидели на вешалке рядом с штатской одеждой командирскую шинель с ромбами на петлицах.
— Лифшиц! — шепнул Альтман.
— Похоже, — согласился Ваня. — Когда же он успел?
Вышел Коля и молча проводил гостей в свою пропахшую папиросным дымом комнату. Рядом с этой комнатой находилась гостиная, оттуда доносились приглушенные голоса.
— Давненько мы с тобою не виделись, Иван, — сказал Николай.
— Все некогда. А сейчас шли мимо, дай, думаю, зайду. Знакомься, это мой друг Лев Альтман.
Юноши пожали руки и изучающе осмотрели друг друга с ног до головы.
Ваня понял: оба остались недовольны.
— Ну, садись, рассказывай, как живешь. Все пишешь? Что нового сочинил? — спросил Николай.
— Некогда писать. Я, брат, готовлюсь в институт, алгебраические задачки решаю.
— Ну, что ж, тебя примут. Ты теперь рабочий класс — гегемон, а вот мне дорога к образованию заказана, — с какой-то несвойственной ему горечью проговорил Николай. Вынув из кармана серебряный портсигар, он, не предлагая гостям, достал из него папироску и закурил, жадно затягиваясь.
Дверь распахнулась. На пороге показался Арон Лифшиц. Окутав себя голубым папиросным дымом, он скрестил на груди руки.
— А, молодежь, наследники всей нашей славы! Можно к вам? — спросил Лифшиц, прищуренными глазами изучая лица незнакомых юношей.
— Заходите, — нахмурившись, разрешил Николай. — Знакомьтесь: Ваня Аксенов, Лева Альтман.