Гоголь. Мертвая душа

– Там! – пискнула она, показывая рукою.

Гоголь медленно повернул голову, и его обдало холодом. Окно было открыто. В проеме торчала человеческая фигура с непокрытой взлохмаченной головой. Она издала. невнятный звук, напоминающий шипение, и спрыгнула с карниза. Элеонора этого уже не видела – она находилась в глубоком обмороке. Отстраненно пожалев о том, что она не может видеть его в этот момент, Гоголь одним прыжком взлетел на подоконник, увидел удирающую фигуру и, недолго думая, спрыгнул в траву, чтобы начать погоню. Он и сам не ожидал от себя столь безрассудной отваги. У него не было оружия, и он не мог похвастаться большой физической силой, тем не менее бежал за незнакомцем через темный сад, надеясь настичь его. Или не надеясь? Фигура впереди не проявляла чудеса прыти, однако Гоголь так и не сократил разделяющее их расстояние.

Погоня была не слишком долгой. Добежав до пруда, беглец, не раздеваясь, сиганул с мостков в воду и поплыл, разбрасывая руками отражения звезд и разбитой луны. Гоголь был вынужден остановиться. Он был плохим пловцом и не представлял себе, способен ли продержаться на воде в одежде и обуви. Беглец был уже на середине пруда, когда Гоголь побежал в обход, но очень скоро увяз в болотце и был вынужден повернуть вспять. Вода в пруду все еще была неспокойна, мерцая и переливаясь в лунном свете, однако никто уже никуда не плыл, только камыши трещали на другом берегу.

Гоголь задумался. Кто мог подслушивать их разговор и подглядывать за ними? Повторялась история с выстрелом картечью и подсыпанным ядом. Неизвестный враг знал обо всех действиях Гоголя и Багрицкого, как будто следил за ними через магический кристалл. Почему бы и нет? «Последователь Калиостро» – сказала Элеонора. Несомненно, это его происки. Он шпионит за приезжими из столицы и делает все, чтобы не подпустить их к своей мрачной тайне.

Подчиняясь инстинкту благоразумия, Гоголь сел на мостки и как следует помыл сапоги и почистил штаны, чтобы не натоптать в доме и не вызвать ненужных расспросов. Окно Элеоноры было уже закрыто, и он не рискнул докучать ей, а сразу поднялся на крыльцо. Входная дверь все это время оставалась отворена. Гоголь задвинул засов, прокрался к себе, разделся и лег. Крайне возбужденное состояние мешало ему погрузиться в сон сразу. Не прошло и часу, как он, Гоголь, держал за руку трепетную девушку в одной рубашке, а потом отважно преследовал головореза, который улепетывал от него, как швед под Полтавой. Попробуй усни после таких событий!

И все же Гоголь довольно скоро провалился в сон, а там, из темноты, будто из черного колодца, на него выплыло лицо Элеоноры, и она крикнула так пронзительно, что он вздрогнул и пробудился. Была ночь, луна ушла за дом, за окном стояла темень. Гоголь почувствовал, что ему страшно, почти так же страшно, как было в Петербурге, когда вся жизнь его превратилась в один сплошной кошмар. Он поспешил уснуть, и на этот раз ему уже ничего не приснилось.

Глава XVI

Поздним утром, когда солнце взошло уже достаточно высоко, Гоголя разбудил осторожный, но настойчивый стук в дверь. Это был Багрицкий. Почему-то не просто войдя, а протиснувшись в щель, он упал на стул и испытывающе поглядел на Гоголя.

– Был вчера у нее?

Не было необходимости уточнять, кого он имеет в виду.

– А что? – спросил Гоголь на всякий случай.

Поведение товарища было странным. Он выглядел встревоженным и даже напуганным, в довершение к этому откуда-то снизу доносились рыдания и завывания нескольких женских голосов. «Я сплю», – сказал себе Гоголь. Но за окном сиял солнечный осенний день. А Багрицкий не спешил с ответом, сверля его взглядом.

– В чем дело? – насел на него Гоголь, сам не заметив, как перешел на шепот. – Можешь ты объяснить мне, что происходит, Алексей?

– Элеонора мертва, – ответил Багрицкий, не сводя с него глаз. – Утром ее нашли лежащей поперек кровати с синими пятнами на шее, как если бы ее душили.

Услышав это, Гоголь испытал настоятельную потребность сесть на кровать. Ноги под ним стали как ватные.

– Боже, – прошептал он. – Несчастное создание!

Его потрясенный вид подействовал на Багрицкого. Он пересел на кровать к Гоголю, обнял его и попросил:

– Расскажи мне все, Николай. Не скрывая ничего. Будет следствие, как ты сам понимаешь. Мы должны предусмотреть все. Итак, ты был у Элеоноры?

– Да, – пробормотал Гоголь. – Она прислала мне письмо, в котором выразила согласие принять меня ночью.

– Где оно? – перебил Багрицкий.