Гоголь. Мертвая душа

– Хотя чего сторожить, когда вокруг ни души, – бормотал он, разворачивая упряжку посреди дороги. – Я с вами, господа! Вместе оно веселее.

– Догоняй, – обронил Гуро через плечо и медленно направился в темноту.

Помедлив секунду или две, Гоголь пристроился к нему рядом. Вскоре их нагнал запыхавшийся урядник. Втроем они двигались сквозь ночь, не зная, что она приготовила для них.

Глава XXIII

Меняя направление, ветерок доносил до путников запах гари и какой-то тухлятины. Луны не было, темнота стояла такая, что хоть глаз выколи. Поле, через которое шли трое мужчин, топорщилось стерней, так что приходилось выверять каждый шаг. Федор предположил, что Чепраны находятся сразу за возвышенностью, на которую они поднимались, но там чернел лес, а за лесом бесшумно протекала река с бревенчатым мостом шириной в одну телегу.

Пока шли, Гуро часто перекладывал тяжелый саквояж из руки в руку, но нести его Федору не доверил, сказав, что не нуждается в услугах оруженосца. Урядник, тащивший ружье и топор, настаивать не стал. Чем ближе они подходили к черным руинам, тем короче становились его шаги, тем чаще он озирался и смотрел по сторонам.

– Гиблое место, – пробормотал он. – Сказывали, сотни полторы народу в своих хатах сгорели. Теперь, небось, тут толкутся, куда ж им еще деваться.

– Что значит «толкутся»? – недовольно спросил Гуро.

А то значит, что сорока дней не прошло с пожара, – пояснил Федор. – Получается, что с местом они пока не определились, души-то. Вот и бродят. За былым скучают.

– А потом? – спросил Гоголь, угадавший какую- то очень древнюю и очень страшную правду в этих словах. – После сорока дней.

– Кто как, ваше благородие. Одни наверх, другие вниз. А третьи так и остаются скитаться. О таких говорят – неприкаянные души, которым места не нашлось ни в царстве Божьем, ни в пекле.

– Ну и почему так вышло? – осведомился Гуро, не слишком удачно имитируя скучное равнодушие.

У Федора и на это имелся ответ:

– В Писании про таких сказано, что они были ни холодны, ни горячи при жизни.

Гоголь без труда вспомнил это место из Откровения Иоанна Богослова. Там говорилось: «О, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тепл и не горяч, ни холоден, то извергну тебя из уст Моих». Ему страстно захотелось перекреститься, и он сделал это, тем более что очень кстати во мраке проступили очертания церквушки с небольшой колокольней. Стены ее призрачно белели за обугленными скелетами деревьев. Купола были крыты листами обычного крашеного железа, поэтому не блестели, а сливались с ночным небосводом. При приближении людей потревоженная птица завозилась наверху, роняя на землю мусор. Каждый звук был громок и отчетлив в тишине, объявшей пустынную землю. Федор пристукнул зубами, и это прозвучало, как если бы он передернул затвор своего ружья.

– Заброшенная церковь хуже любого погоста или омута, – пробормотал он. – Для нечистой силы самое милое дело...

– Цыц! – прошипел Гуро, показывая ему кулак. – Бабу свою будешь пугать байками.

Приблизившись к двери, он подергал доски, которыми она была прибита. Ори не поддавались.

– Урядник! – позвал Гуро. – Ломай.

– Ломать не строить, – сказал Федор, положивший ружье на землю, чтобы не мешало работе. – Только лучше бы до утра подождать, ваше благородие. Больно шумно получится. Всех в округе перебудим.