– Краузе собралась играть на гармошке? – оторопела я. – Она умеет?
– Похоже на то, – развеселился Вульф. – Ни у кого более не будет такого музыкального сопровождения. И если ребенок не получит все золотые, серебряные и бронзовые медали олимпиады местного разлива, окажусь очень удивлен. Шагаем к машине.
До автомобиля мы добрались без приключений. Я устроилась на заднем сиденье, крепко держа в руках фигурку. Минут через пять прибежала Киса, за ней пришла Роза Леопольдовна. Няня нарядилась в парадно-выходную шубу из белого меха.
– Манто еще живо! – изумился Макс. – Сколько лет дохе?
– Вещь из прекрасной натуральной синтетики, – ответила Краузе, – моя лучшая покупка была тридцать лет назад.
И мы двинулись в путь.
В гимназии следовало снять верхнюю одежду. Макс, Краузе и Киса оставили свои пальто, куртку, шубейку на вешалке. А я не хотела выпускать из рук Крыса, поэтому нарядилась в белый пуловер, черные брючки и такого же цвета теплую жилетку. В холле было жарко, но я не сняла жилет.
– Кто это у вас? – восхитился директор, когда наша компания вошла в зал.
– Крыс, – хором ответили мы.
– Отличная работа, – похвалил Мирон Львович, – поставьте его на стол.
Я водрузила фигуру туда, куда показал педагог, хотела разжать пальцы, но ничего не получилось.
Прозвенел звонок.
– Арина, господин Вульф, Роза Леопольдовна, прошу вас пройти в зал, – попросил директор.
Когда все наши ушли, Мирон Львович тихо спросил:
– Евлампия Андреевна, вы боитесь оставить поделку? Опасаетесь, кто-то разобьет творение девочки?
– С одной стороны, да, – согласилась я, – с другой – почему-то не способна убрать руки. Ладони не прилипли, но не могу отпустить Крыса.
– Разрешите осмотреть фигурку? – попросил Мирон Львович.
– Конечно, – согласилась я.
Директор наклонился к Крысу.
– Ага! Угу! Интересно! Удивительно! Странно. Создается впечатление, что ваши ногти… ну… воткнулись в игрушку. Изделие нанизано на них. Но такое невозможно.