Шум ветра

И ей живо представилось, как готовятся к празднику в молодом, уютном, чистом городке, который она совсем недавно покинула. Сегодня последний рабочий день, вечером все соберутся во Дворце культуры, будут поздравлять друг друга, хвалить лучших рабочих и работниц, вручать переходящие знамена передовым бригадам. Наверняка ее подружки перевыполнили план и, как всегда, займут первое или второе место. А потом будет концерт, музыка, танцы. И придет он с цветком в правой руке и пригласит Катюшу на вальс…

При одном только воспоминании о нем ей стало нехорошо, неприятно, как от физической боли.

— Вот мука! Поди разберись, что это было? Как дурной сон, как наваждение или злое колдовство. И как же я могла так обмануться, не понять лживой души?

Она отошла от окна, перестала думать о Геннадии, но все еще видела перед собой веселые лица девчат, знакомых парней, слышала хриплый басок высокого усатого мастера с военными орденами на груди. Щемящее чувство печали охватило ее, в глазах засверкали невольные слезы. Она бесцельно прошлась по комнате, взяла шерстяной платок, накинула на голову, будто собиралась уходить из этого дома.

В дверях неожиданно появилась Александра Нестеровна, спокойно взглянула на Катю.

— Озябла, что ли? Не то еще будет, скоро зима. У нас всегда так по осени: хоть и солнце светит, а холодно. Ну, покажи-ка, сколько наработала?

Она склонилась над вязанием и стала рассматривать узоры, искренне похвалила девушку:

— Умница. Ловко делаешь, красиво. Хорошо узор соблюдаешь.

Катюша успокоилась, сняла с плеч платок, молча принялась за работу.

Накануне праздника все были дома, готовились к завтраку. Катюша согрела самовар, поставила на стол чашки, еду, а Мария Ивановна готовила картофельный салат с овощами и сметаной. Александра Нестеровна старалась покрепче заварить чай, прикрывала чайник салфеткой, чтобы сохранить тепло.

Проходя мимо зеркала, Катюша взглянула на себя, остановилась, стала поправлять прическу. Лицо было свежее после сна, щеки румяные, глаза веселые. Тонкими пальцами поправила челочку на лбу, чуть откинула воротничок, открыла шею.

— А говорили, будут пятна на лице, и вообще всякие страхи. А я еще ничего, вполне на уровне.

Она подмигнула своему изображению и озорно улыбнулась едва заметным движением губ.

Как раз в это время раздался громкий стук в дверь. Кто-то бил кулаками весело, шумно, настойчиво.

Мария Ивановна кинулась открывать, но дверь распахнулась сама, и в комнату прямо с разбегу ворвался высокий белоголовый парень в шинели, и с веселым криком подхватил на руки Марию Ивановну, закружил ее, как вихрь, понес на середину комнаты.

— Не ждали? Не ждали? — громко спрашивал парень, смеясь и сверкая белыми зубами. — А я как снег на голову. Разрешите доложить: гвардии рядовой Сергей Ковалев по случаю окончания воинской службы явился к постоянному месту жительства.

Мария Ивановна от радости пыталась что-то сказать, но из всех слов выговаривала только одно: «Сережа! Сереженька!» Глаза заблестели от слез, она с умилением смотрела на сына, такого бравого, сильного, в красивой военной форме.

— Молодец, Сереженька! Прелесть! Настоящий мужчина!

А Сережа, как заводной, браво козырнул, хлопнул каблуками и бросился обнимать Александру Нестеровну.

— Здравствуйте, бабушка!