— Нет, сынок, ничего мне от тебя не надо. И убивать ради меня не следует никого — ни себя, ни другого. И Гулико не нужно забывать. Люби, если любишь, и если она любит тебя. Вы пока не понимаете и долго еще не поймете, что такое любовь... Жизнь моя еще не окончена, но дорога моя, кажется, подошла к концу... Пока жива, не оставлю тебя, не дам споткнуться. Понадобится — протяну руку помощи... Но у тебя свой путь, сынок, и ты должен следовать по этому пути.
— Но как, мама, как?
— Не знаю... Кабы я знала, тогда и горя было бы мало.
— А все же? Что я должен делать?
— Все, что называется честностью и добром.
— Что же это?
— Не знаю. Люди иногда совершают зло, думая, что творят добро.
Мать умолкла, подошла к окну и стала смотреть на Варазис-Хеви. Я подошел к ней, стал рядом. Она догадалась, что я ждал от нее еще чего-то, повернулась ко мне и улыбнулась.
— Только сперва научись отличать добро от зла.
— Как?
— Я не знаю. Жизнь сама научит тебя.
— А теперь? Что мне теперь делать?
— Теперь? — Мать призадумалась. — Иди спать, сынок...
Она поцеловала меня в лоб. Я молча разделся и лег.
...Утром, проснувшись, я увидел сидевшую у окна мать. Положив голову на локоть, она сладко спала. На лице матери играла улыбка.
Я оделся, взял книгу и тихо направился к двери.
— Уже встал, сынок? — услышал я голос матери.
Я повернулся и улыбнулся в ответ.
— Куда ты идешь?
Впервые в жизни этот вопрос доставил мне радость: кто-то интересуется, кто-то хочет знать, куда я иду, когда вернусь! Боясь растратить тепло этих трех обыкновенных, но дорогих сердцу слов, я положил книгу и остался дома.